Пьер Леметр - Темные кадры

– Во время захвата заложников, – спрашивает он, – вы ведь нарочно меня отпустили?

– Скажем, я не стал возражать.

– Вы же могли в меня выстрелить.

– Это было не в моих интересах.

– Потому что вам было нужно, чтобы кто-то сбежал и вызвал полицию. Все равно кто. Я или любой другой.

– Да, но предпочтительнее вы.

Я глянул на рукав пиджака, кровь еще шла, я снова приложил его к ране и прижал покрепче. Кузена нервируют мои манипуляции. Они вынуждают его ждать. А я вынуждаю себя тянуть время, и это непросто, потому что мои глаза не могут оторваться от часов на приборной панели. Николь. Минуты тянутся одна за другой. Я продолжаю с рассеянным видом:

– Мне было приятно, что вы станете героем дня в глазах вашего патрона. Как раз то, что вам было нужно, чтобы вас приняли обратно в фирму, на которую вы добровольно горбатились долгие годы. Мне понравилось, что именно вы решились первым. Вы были моим любимчиком. Моим фаворитом. Солидарность безработных в некотором роде.

Кузен вертит эту мысль так и этак в своем необъятном черепе:

– Что вы забрали у «Эксиаль»?

– А вы откуда знаете?

– Да ладно вам!

Кузен задет.

– Александр Дорфман организует пресс-конференцию, чтобы во всеуслышание объявить, что «Эксиаль» отзывает все иски, он требует от сотрудников дать обеляющие вас показания во время процесса… Нетрудно понять, что вы его чем-то держите. Вот я вас и спрашиваю: чем именно?

Настал великий миг. У меня остается пятнадцать минут. Я закрываю глаза. Смотрю на Николь. В ней все мое мужество. И спокойно задаю вопрос:

– Интересно, какую мину скорчит Дорфман, когда узнает, что мы с вами были заодно?

– В чем заодно? Да ни в чем!

Он возмущен, наш Кузен. Он кричит.

– Ну да, ни в чем. Но это мы с вами знаем. Если я скажу ему, что мы сговорились кинуть его, кому он поверит – вам или мне?

Кузен сосредоточивается. Я излагаю свои предположения:

– На мой взгляд, он позволит вам разобраться с Сарквилем, потому что это дерьмовая работенка. Обычно руководители такую не любят. Но потом, когда вы уволите всех, он уволит вас. И на этот раз не найдется бравого безработного, дошедшего до ручки, чтобы не дать вам пойти ко дну.

Его ярость мало-помалу заполняет всю черепную коробку, а значит…

– Мы сговорились… о чем?

Я подгоняю тяжелую артиллерию:

– Я увел деньги. И собираюсь сообщить ему, что половина – ваша.

Он должен быть шокирован, но не тут-то было. Он погружается в размышления, Поль Кузен. Это настоящий менеджер. Он анализирует ситуацию, выдвигает гипотезы, определяет цели. По-моему, он сэкономил бы время, сказав себе, что оказался в заднице. Пытаюсь помочь ему:

– Вы в жопе, мой Кузен.

Помогаю ему, потому что сам горю. Надеюсь, Фонтана не положил часы перед глазами Николь. Он на такое способен. Он способен отсчитывать минуты, секунды. Вновь заряжаю тяжелую артиллерию:

– Даю вам три минуты.

– Вряд ли.

Он перегруппировался. Остается восемь минут. Николь.

– Сколько вы увели? – спрашивает он.

– Ц-ц-ц…

Он попытался. Это можно было предвидеть.

– Чего вы хотите? – спрашивает он.

Великолепное применение принципа реальности [42].

– Грязные делишки «Эксиаль». Очень грязные. Чтобы Дорфмана разорвало. Дайте мне что хотите, я не буду привередничать. Взятка в семь цифр, сомнительная поставка, контракт с террористической страной, махинации с целью наживы – мне все равно.

– А с чего вы взяли, что я должен быть в курсе?

– С того, что вы двадцать лет в компании. И больше пятнадцати на самых верхах. И вы как раз из тех, кто может быть замешан в такого рода дерьме. В противном случае вы не были бы здесь, в Сарквиле. Я не прошу у вас все досье, только пару значимых страниц. Ничего больше. У вас две минуты.

Пан или пропал.

– Каковы гарантии конфиденциальности?

– Нужно, чтобы это шло с информационного сервера. Я проник в систему «Эксиаль». И все, что там находится, было в моем распоряжении. Я не прошу у вас документа высшего уровня секретности, даже не обязательно конфиденциального. Все, что мне нужно, – это ключевая информация, об остальном я позабочусь.

– Понимаю.

А он себе на уме, наш Кузен. И даже больше, чем мне казалось, потому что он добавляет:

– Три миллиона.

Да, в прагматизме ему не откажешь. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы проанализировать конкретный случай, который я собой представляю, взвесить возможные выгоды и понять, что он ничем не рискует. Три миллиона евро. Не знаю, как он пришел к этой цифре. Он знает, что я увел деньги. Он назвал сумму навскидку. В его представлении, какой это процент? Подумаю над этим в другой раз. Пора заканчивать.

– Два.

– Три.

– Два с половиной.

– Три.

– Ладно, три миллиона тридцать.

– Согласен, – говорит он.

– Имя!

– Паскаль Ломбар.

Черт! Бывший министр внутренних дел. Я обалдел. Очень хорошо представляю себе этого типа. Продукт продажной политики в чистом виде. Не бездарен, темное прошлое, непоколебимо циничен, несколько громких дел, которые правосудию так и не удалось распутать, под следствием уже лет пятнадцать, но продолжает ораторствовать в ассамблее, показывая кукиш общественной морали. Постоянно переизбирается. Показательный пример. Два или три сына в бизнесе и в политике.

– Что именно?

– Злоупотребление служебной информацией. Тысяча девятьсот девяносто восьмой год. Во время слияния с «Юнион пат корпорейшн». Самый что ни на есть классический случай: узнав от Дорфмана о предстоящем слиянии, закупил через сыновей акции в огромном количестве, а три месяца спустя, когда о слиянии было официально объявлено, все перепродал.

– Прибыль?

– Девяносто шесть миллионов франков.

Я снимаю трубку бортового телефона. Набираю номер Николь. Фонтана отвечает после первого же гудка.

– Позовите жену.

– Надеюсь, у вас для меня хорошие новости.

– Имеются. И даже замечательные!

– Я вас слушаю.

– Паскаль Ломбар. «Юнион пат». Тысяча девятьсот девяносто восьмой год. Девяносто шесть миллионов.

Молчание на линии. Даю ему время врубиться. Не обязательно служить в ДСТ [43], чтобы понять: дело нечистое. Общеизвестно, что имя Паскаля Ломбара служит пропуском в рай для жуликов. Молчание Фонтана лишний раз это подтверждает. И все же он делает попытку:

– Не играйте со мной, Деламбр.

Мне кажется, я слышу позади него шум. Это сильнее меня.

– Я хочу свою жену! Позовите ее!

Мой голос гремит в машине. Поль Кузен, который наблюдает за мной, все больше склоняется к мысли, что я окончательно спятил.

– Очень жаль, Деламбр, – не теряет надежды Фонтана, – но мой клиент ничего не получил, а срок уже весь вышел.

– Что я там слышу, позади вас? Что это?