Андрей Кивинов - Принцип вины

— Спокойно!.. — Жора повернулся к Рогову. — Но дальше — самое интересное. Убийство это раскрыто.

— Не понял?.. — На лице Виригина отразилось неподдельное удивление.

Любимов снова уткнулся в блокнот:

— Обвиняемый — Григорьев Валентин Андреевич, пятьдесят седьмого года рождения, зять потерпевшей.

Рогов издал звук, похожий на свист. Плахов нетерпеливо спросил:

— И где он?

— Приговорен по статье сто второй, пункту «е» старого кодекса к высшей мере наказания, расстрелу. Скончался в камере, не дожидаясь исполнения приговора. От сердца, наверное.

В кабинете повисло тяжелое молчание. Первым его нарушил Рогов:

— Почему же тогда икона до сих пор на учете?..

— Обычный, Вась, наш бардак! — усмехнулся Любимов. — Поставить поставили, а снять — забыли. Такое бывает. Ты сам хоть раз снимал что-нибудь с учета?

— Нет. Не до того.

— Вот видишь.

Плахов с этой версией не согласился:

— Бывает, у девушки муж умирает, а у вдовы живет!.. Нет, тут что-то не то… Надо разобраться. Давайте, я в тюрьму к Корнилову съезжу, а вы узнайте, кто делом занимался.

— Уже узнал. Даже дело в суде полистал. — Любимов не без удовольствия продемонстрировал профессионализм. — Старший опер Мухин. Нынче охраной в банке заведует.

Направляясь в СИЗО, Плахов думал не о том, как будет беседовать с Корниловым. Это уже не интересно, так же как доигрывать заранее выигранную партию. Он размышлял о том человеке, который погиб по ложному обвинению. Принять смерть во цвете лет за то, чего не совершал. Что может быть страшнее?..

Корнилов испытывал совсем другие чувства. Проходя по тюремным коридорам, Александр переживал предчувствие страшной неизбежности. В кабинете следственного изолятора сидел его злой гений, его упорный могильщик, который с усердием рыл яму, чтобы похоронить его, Корнилова, на долгие годы, а может, и навсегда.

На этот раз они беседовали с глазу на глаз, хотя Корнилов опять потребовал адвоката. Плахов не стал ходить вокруг да около — он сразу выложил перед заключенным фотографию иконы.

— Узнаешь?.. Бывшая подруга все подтвердила. Все тот же почерк.

— Чего уж тут темнить, раз накопали. — Корнилов мрачно взглянул на снимок. — Да, моя работа.

— Я же предупреждал… — глядя на поникшую фигуру собеседника, почти ласково произнес Плахов.

— Все равно больше пожизненного не дадут… — обреченно ответил убийца. — Верно, на Грибоедова это было. Лет десять назад. Тоже молотком.

— Что еще взял? — уточнил Игорь.

— Видик, золотишко… шубу, кажется. Вещи продал, а икону Ирке подарил.

Он усмехнулся, вспоминая, как обрадовалась его бывшая любовница.

— От избытка чувств…

— Она в курсе была?..

— Конечно, нет… Говорил, халтурил.

— Пиши подробно… — Игорь пододвинул обвиняемому лист бумаги и ручку.

Начальник службы безопасности банка Илья Мухин относился к тем людям, которые привыкли отдаваться делу со всей душой, а здесь, в уютном, стерильно чистом кабинете, жизнь казалась ему пресной и предсказуемой, словно меню в общественной столовой советских времен. Казалось бы, отличный оклад, интересная работа, начальственное кресло, большие возможности и определенная независимость…

Другой бы на его месте считал, что карьера удалась, жизнь устроена, и можно почивать на лаврах. Однако где-то в глубине души Илья Сергеевич Мухин немного скучал по старым временам. Ему не хватало команды единомышленников, непредсказуемости ситуаций, необходимости быстро решать задачи, всех этих напряженных моментов, которые возникают в жизни оперативника. Да, банк, престиж, собственный «мерс», но друзей он здесь так и не завел, а со старыми виделся все реже и реже…

Здесь царила совсем иная атмосфера: корпоративность только декларировалась, а в земной реальности даже приятельские отношения не очень приветствовались. Целая команда стукачей неусыпно следила за микроклиматом в коллективе, добавляя к устным отчетам информацию, ускользнувшую от «прослушки».

На прежней работе Илья пользовался услугами информаторов, но там это делалось в интересах следствия, здесь же этим дышали, строили на этом карьеры, продвигаясь по чужим головам, как по лестнице. Новое поколение «молодых да ранних» уже не чтило никаких кодексов, в том числе правил элементарной порядочности.

Мухин вписался в эту систему, но в душе остался нормальным человеком, для которого корпоративность являлась не фальшивым слоганом, а синонимом взаимовыручки и единой команды. Во всяком случае, подчиненный ему сегмент работал без сбоев — во многом благодаря тому, что от стукачей Мухин старался избавляться любым способом.

Прошла неделя, а тот парень, Костя Григорьев, все не шел из его головы. В общем-то, обычное совпадение, поганое, конечно, но что поделаешь?.. Он, Мухин, не виноват, что десять лет назад занимался делом его отца. И все же неприятный осадок, оставшийся после той встречи, сильно смахивал на чувство вины, и самое поганое — он никак не мог понять, откуда оно взялось…

В тот день, сидя в своем кабинете, Мухин недоумевал, зачем он понадобился ребятам из убойного отдела. Позвонили утром, договорились о встрече, но причину не объяснили.

Рогов терпеть не мог такие щекотливые ситуации, поэтому на встречу с Мухиным отправились его коллеги.

Хозяин кабинета встретил гостей радушно, предложил кофе, но гости отказались. Начал дипломатичный Плахов:

— Десять лет назад ты занимался таким Григорьевым. Помнишь? Историю рассказывать не буду, сам знаешь. Взяли мы тут одного контролера-электрика, по совместительству «мокрушника»-любителя, начали крутить на серию и наткнулись на одну вещицу, от которой он хотел избавиться. Подарил бывшей сожительнице. Вещичку он прихватил из квартиры на Грибоедова — той самой… Клиент наш в «сознанку» пошел — похоже, это его рук дело.

Мухин растерянно взглянул на оперов. В первый момент информация показалась ему абсурдной. Уверенный в своей правоте, он спокойно заявил:

— Да вы чего, мужики!.. Ерунда это!.. Я тот случай отлично помню. Григорьев с тещей на ножах был. За полгода до убийства нос ей сломал. Она в суд подала, ему срок светил. Вот он от проблем и избавился. Сто вторую возбудили, пункт «е». Убийство с целью сокрытия другого преступления.

— А вещи как же?.. — подключился Любимов.

— А что вещи? Он же не дурак, под разбой обставился… — объяснил Мухин.

— «Раскололся»?.. — Игорь задал тот самый больной вопрос.

Мухин помедлил с ответом. Он опустил голову, взял в руки ручку, повертел в руках, словно видел ее впервые:

— Нет… Так в «отказе» и стоял… Но я голову даю на отсечение, его рук дело!.. Что-то ваш электрик путает…

— Он все детали помнит. И икону у него изъяли.