Джеффри Линдсей - Дремлющий демон Декстера [Литрес]

Мне?

Если не мне, то кому? Остальная часть действия обращена к миру в целом: «Смотрите, кто я есть! Смотрите, кто мы все есть. Смотрите, что я делаю». Зеркало от фуры не вписывается в программное заявление. Сегментирование тела, дренирование крови — это необходимо и элегантно. Но зеркало — причем, если окажется, что оно от того фургона, который я преследовал, — другое дело. Элегантно — да. Но что оно добавляет к общей картине? Ничего. Зеркало вложено с какой-то другой целью, и цель эта должна иметь новую и совершенно другую мотивацию. Я почти чувствовал электрический заряд мысли, пронизывающий меня. Если зеркало с фуры, то предназначаться оно может только мне.

Но что оно означает?

— На кой черт оно здесь? — спросила Деб. — Зеркало. Зачем?

— Не знаю, — ответил я, все еще ощущая в себе пульсирующую энергию. — Тем не менее поспорю с тобой на обед в «Джо стоун краб», что оно с того фургона-рефрижератора.

— Не спорь, — сказала она. — По крайней мере, оно решает один важный вопрос.

Пораженный, я смотрел на Деб. Она — правда, что ли, интуитивно — нашла то, что пропустил я?

— Что за вопрос, сестричка?

Она кивнула на кучку копов управленческого уровня, пререкающихся на краю поля:

— Юрисдикция. На сей раз она наша. Пошли.

Внешне детектив Лагуэрта не выглядела впечатленной этим новым вещественным доказательством. Возможно, она хотела скрыть глубокое беспокойство, вызванное символизмом зеркала и всем, что с ним может быть связано, за тщательно возведенным фасадом безразличия. Или так, или она действительно непробиваема, как бетонная стена. Она все еще стояла с Доаксом. К его чести, он выглядел обеспокоенным, но, может быть, его лицо просто устало от вечно злобного взгляда и решило примерить что-то новое.

— Морган, — обратилась Лагуэрта к Деб, — я не узнала вас в одежде.

— Полагаю, иногда можно не заметить массу очевидного, детектив, — ответила Дебора, прежде чем я смог остановить ее.

— Точно, — парировала Лагуэрта. — Именно поэтому некоторые из нас никогда не становятся детективами.

Полная и бескровная победа. Лагуэрта, даже не дождавшись, пока пуля долетит до цели, отвернулась от Деб и заговорила с Доаксом:

— Выясните, у кого есть ключи от арены. Кто может зайти сюда в любое время.

— Ага, — произнес Доакс. — Проверить все замки, не взломаны ли?

— Нет. — Лагуэрта довольно мило нахмурилась. — У нас теперь есть свой контакт со льдом. — Она взглянула на Дебору. — Этот рефрижератор только путает нам карты. — Снова Доаксу. — Ткани должны были повредить здесь, на льду. Поэтому убийца как-то связан со льдом в этом здании. — Она в последний раз посмотрела на Дебору. — А не с фургоном.

— Ага, — произнес Доакс.

Его голос прозвучал неуверенно, однако дело ведет не он.

Лагуэрта перевела взгляд на меня:

— Думаю, ты можешь ехать домой, Декстер. Я знаю, где ты живешь, если вдруг понадобишься.

По крайней мере, хоть не подмигнула. Дебора проводила меня до больших двойных дверей арены.

— Если так пойдет дальше, через год я буду регулировщиком, — продолжала ворчать она.

— Ерунда, Деб, максимум на пару месяцев.

— Спасибо.

— Нет, правда. Ты не должна так явно ее провоцировать. Видела, как это делает сержант Доакс? Ради бога, действуй потоньше.

— Потоньше! — Она резко затормозила и схватила меня за грудки. — Послушай, Декстер, это ведь никакая не игра.

— А вот и нет, Деб. Игра, да еще какая. Политическая игра. А ты не играешь в нее как следует.

— Я ни во что не играю! — зарычала она. — На карте человеческие жизни. На свободе гуляет мясник, и он останется на свободе, пока здесь распоряжается эта слабоумная Лагуэрта.

Я подавил в себе всплеск надежды.

— Вполне вероятно…

— Так оно и есть, — настаивала Дебора.

— Но, Дебора, ты ничего не сможешь изменить, если сошлешь себя регулировать движение в Коконат-Гроуве.

— Ты прав. Если только не найду убийцу.

Ну вот, приехали. У некоторых напрочь отсутствует представление о том, как устроен мир. А так она очень неглупая, правда. Просто унаследовала от Гарри всю его земную прямоту, его прямолинейность в решении проблем, только вот забыла прихватить немного мудрости. Гарри использовал туповатость, когда надо было решить какой-нибудь дерьмовый вопрос. У Деборы это был способ притвориться, что такового не существует.

До моей машины меня подвез один из патрулей. Потом я ехал домой, представляя, что оставил голову у себя, тщательно завернул в салфетку, положил на заднее сиденье и вот везу домой. Ужасно и глупо, согласен. В первый раз я понял этих грустных людей, чаще всего шрайнеров [18] Шрайнеры — североамериканское парамасонское общество, основанное в 1870 г. Они далеки от политики и собираются лишь для того, чтобы весело провести время, а также ради сбора средств на благотворительность. , которые ласкают женские туфли или носят с собой грязное белье. Жуткое чувство! Мне захотелось принять душ, наверное, так же сильно, как хотелось бы погладить эту голову.

Только вот у меня ее не было. Делать нечего, пора домой. Я ехал медленно, на несколько миль в час ниже разрешенной скорости. В Майами это как повесить на спину плакат «Вмажь мне!». Конечно, мне никто не вмазал, для этого им пришлось бы замедлить ход. Мне гудели семь раз, восемь раз показали средний палец, и пять машин просто объехали меня — кто по тротуару, кто по встречной.

Впрочем, сегодня даже высокая энергетика этих водителей не смогла поднять мне настроение. Я был смертельно утомлен и потрясен, мне нужно подумать, забыть гулкое эхо арены и тупую болтовню Лагуэрты. Медленная езда дала мне возможность поразмыслить, разобраться в значении всего произошедшего за день. И выяснилось, что одна глупая фраза все время звенит у меня в голове, перескакивая с извилины на извилину. Казалось, она живет собственной жизнью. Чем больше я в нее мысленно вслушивался, тем больше смысла находил. А по ту сторону смысла она превращалась в некую искушающую мантру. Стала ключом к мыслям об убийце, выкатившейся на дорогу голове, засунутому в мешок зеркалу и восхитительно сухим фрагментам тела.

Если бы это был я…

Например: «Если бы это был я, что бы я хотел сказать этим зеркалом?» или «Если бы это был я, что бы я сделал с фургоном?».

Конечно, это могло бы показаться завистью, что плохо для души, но поскольку души у меня нет, значит нет и проблемы. Если бы это был я, то бросил бы фургон в укромном месте неподалеку от арены. Потом очень быстро убрался бы оттуда на припрятанном где-нибудь рядом автомобиле? На угнанном? Зависит от обстоятельств. Если бы это был я, оставить части тела на арене было запланировано заранее или так вышло в результате гонки по дамбе?