Лев Самойлов-Вирин - Майор милиции

— У нее перманент! — воскликнул я.

— Правильно. Видите, сколько мы узнали о нашей незнакомке по одному только волосу! Теперь нам ясно, что Савушкин возил в машине женщину. Мало того, мы можем сказать, что возил он ее не далее чем вчера, судя по свежести окурка и помады. Конечно, не исключена возможность, что жена профессора Кадомцева курит и красит губы яркой помадой и что именно она была в машине.

— По-моему, это исключено, — вмешался Дроздов. — Если бы Савушкин возил вчера жену профессора, он сам сказал бы нам об этом. Зачем ему скрывать?

— Логично! — одобрил майор.

На пороге комнаты появилась Зайцева и доложила, что приехал профессор Кадомцев. Это было очень кстати. Все мы перешли в кабинет Дроздова, куда секретарь пригласила профессора. Мы увидели маленького роста старичка, одетого, несмотря на жаркий день, в черный костюм, застегнутый на все пуговицы.

— Мне нужен товарищ Коваленко, — низким отчетливым голосом произнес он. — Я Кадомцев.

После того, как Коваленко познакомила профессора со всеми нами, Дроздов сказал:

— Очень жаль, товарищ Кадомцев, что мы отнимаем у вас время, но чрезвычайные обстоятельства…

— Чем могу быть полезен? — сдержанно отозвался профессор.

— Нами задержан ваш шофер Савушкин по обвинению в совершении убийства с целью ограбления…

Профессор был поражен. Он откинулся на спинку стула, вынул для чего-то очки, надел их, тут же снял и положил в карман.

— Это невероятно! Он, что же, задавил кого-нибудь?

— Нет, — ответил Дроздов и, в свою очередь, задал вопрос: — Вы никогда не видели у Савушкина оружия?

— Что вы! Откуда оно у него? Оружие, убийство… Я бы поверил еще, что он использовал машину не по назначению, но оружие?.. И тогда, позвольте спросить, почему он не ограбил меня? — Профессор пытливо оглядел нас. — У меня нередко бывают изрядные суммы…

— Скажите, профессор, кто, кроме вас, пользуется машиной? — вступил в разговор Гончаров.

— Никто не пользуется, — растягивая слова, ответил профессор. — А что, разве задержан еще кто-то?

— Нет, нет. Пока один Савушкин. Однако нами точно установлено, что не далее как вчера вашей машиной пользовалась какая-то женщина.

— Женщина? Странно! Моя жена больше месяца как уехала в Крым и вернется не раньше, чем через две недели.

— Может быть, кто-нибудь еще пользуется? — настойчиво переспросил Гончаров.

Кадомцев пожевал губами и твердо сказал:

— Лично я никому свою машину не даю, а для сотрудников института у нас имеются специальные машины. Может быть, жена Савушкина?

Мы переглянулись. Действительно, странно, что никто до сих пор не вспомнил о жене Савушкина. А ведь проще всего предположить ее соучастие. Об этом говорил и комиссар. Если она была в машине, тогда сразу становится понятным поведение Савушкина, упорно не желающего говорить правду.

Гончаров пожал плечами и ответил:

— Проверим. Все, товарищ Кадомцев. У меня вопросов больше нет. Как у вас, товарищи?

Вопросов не оказалось ни у Дроздова, ни у Коваленко.

— Невероятная история! — проговорил профессор, вставая. — Невероятнейшая! Если понадоблюсь, вызывайте. Рад буду оказать помощь.

— Большое спасибо, — поблагодарил Гончаров, провожая профессора до двери. — Да! Еще один вопрос. Ваша жена курит?

Профессор с удивлением посмотрел на майора и ответил коротко и резко:

— Не курит, не курила и никогда не будет курить! Терпеть не могу курящих женщин! — Он сдержанно поклонился и вышел из кабинета.

— Серьезный товарищ! — шутливо заметил Дроздов.

Гончаров ничего не ответил. У него был озабоченный вид.

— На который час, товарищ капитан, вы вызвали жену Савушкина?

Дроздов посмотрел на часы.

— Она должна быть уже здесь.

И, словно в подтверждение его слов, вошедшая Зайцева доложила:

— Товарищ капитан, к вам пришла гражданка Савушкина.

В кабинет вошла высокая смуглая, цыганского типа женщина лет двадцати пяти в яркой, пестрой блузке. Женщина шла боязливо, держа в руке паспорт и повестку.

— Садитесь, Мария Николаевна, — приветливо обратился Дроздов к посетительнице, заглянув в ее паспорт. — Вы работаете?

— Работаю… На ламповом заводе. Вам справку принести?

Она нервно откинула со лба локон иссиня-черных волос.

— Нет, не надо. Вы сегодня выходная?

— В вечерней смене я с сегодняшнего дня. Была в ночной. А следующую неделю буду с утра работать… Товарищ начальник, скажите, что с мужем? Ведь его с утра как вызвали, до сих пор нет…

— Видите ли, — ответил Гончаров своим чуть глуховатым голосом, — против него есть серьезное подозрение. Но вы не волнуйтесь. В жизни всякое бывает. Разобраться надо.

Савушкина доверчиво посмотрела на Гончарова и тяжело вздохнула.

— Конечно, разобраться следует. Только тихий он у меня, не буян, и жизнь его мне хорошо известна, вроде как на ладони вся. Правда, к выпивке тяготение имеет.

— Что делал ваш муж вчера вечером?

— Не знаю… А что случилось?

— Где он был вчера?

— На работе, должно быть…

— Куда он ездил вчера, вы знаете?

— Нет. А он сам-то что говорит?

Держалась она напряженно, отвечала кратко, точно боясь необдуманным ответом повредить мужу. Гончаров продолжал задавать вопросы. Его доброжелательный тон постепенно внушил Савушкиной доверие. Она успокоилась, стала разговорчивее.

— Да, муж действительно собирался к своей тетке. Может, и был у нее, не знаю. Вчера вваливается домой часов в десять вечера, без кепки, усталый, больной. «Маша, голова трещит, есть ничего не буду: тошнит». Дала я ему пирамидон, и он завалился спать… Ушла на работу, он спал.

— Муж был пьян?

— Я бы не сказала. Не особенно. Вообще-то он любит выпить. Может, пока домой шел, протрезвился… Он знает, что я смерть не люблю, когда он пьяным приходит.

Гончаров достал портсигар и протянул Савушкиной:

— Курите!

Она покачала головой:

— Не занимаюсь.

Гончаров тоже не стал курить и отложил папиросы.

— А что за деньги мы обнаружили в сапоге у вашего мужа? — спросил он.

Савушкина раздраженно повела плечами:

— Черт его знает, откуда он взял деньги! Мне о них дворничиха сказала. Ее позвали, когда обыск был. Ума не приложу.

— Значит, вы не все знаете о вашем муже.

— Пятьсот рублей! Да откуда же он взял их?

Ее удивление было искренним.

— Откуда он их взял? — повторил майор. — Этого и мы добиваемся от него.

По лицу Савушкиной пошли красные пятна, и она с возмущением проговорила:

— Леший его знает! Кажется, все знала: и куда ходит и что делает, а нате же вам!

— Вы не волнуйтесь, — по-прежнему спокойно заговорил Гончаров. — Все это мы выясним.

— Утаил… Я в жизни теперь ему этого не прощу.