Лев Самойлов-Вирин - Майор милиции

— Ксс, ксс, ксс, — поманил ее Грачев.

Кошечка подошла к нему и стала ласкаться о ноги. Не меняя позы, он замахнулся ногой. Кошка отпрянула, но удар все же настиг ее и сбросил с платформы на рельсы. Жалобное мяуканье скоро прекратилось. Грачев продолжал сидеть как ни в чем не бывало.

Неожиданно около себя я услышал пьяные голоса, подпевавшие доносившейся песне. Я повернул голову и увидел Гончарова и молодого человека, обнявшихся и нетвердо шагающих по платформе. Они, пошатываясь, прошли до конца платформы, не обратив никакого внимания ни на меня, ни на Грачева, и стали возвращаться.

— Вань, вот бы сейчас пару котлеток по-киевски, — сказал молодой человек.

Я узнал в нем Машукина. Гончаров, в низко надвинутой кепке, названный Ваней, замотал головой, остановился, похлопал себя по карманам и сказал заплетающимся языком:

— Эх, досада, спичек нет! Курить до смерти хочется! Может, у гражданина есть?

И оба они сразу вплотную придвинулись к сидевшему на скамейке. Тот лениво шевельнулся, подобрал ноги, не глядя на них, четко, как бы отрубая, сказал:

— Нет спичек! — и демонстративно отвернулся, давая понять, что продолжения разговора не будет.

— Да быть не может, гражданин, чтобы у вас не было спичек, не можем мы этому поверить! — с назойливостью, свойственной подвыпившим, не спуская с него глаз, говорил «Ваня».

— В чем дело, ребята? — все еще сдержанно спросил Грачев. — Я же сказал русским языком: нет у меня спичек. Что вам еще надо? Проваливайте!

— А я говорю, есть спички! — настойчиво сказал Гончаров и нагнулся к Грачеву, как бы желая убедиться лично, есть у того в карманах спички или нет.

— Что такое?! — В голосе Грачева слышались гнев и злость.

Он вскочил на ноги и выпрямился во весь рост, словно желая показать, с кем имеют дело эти пьянчужки. Он был на голову выше коренастого Гончарова. Но майор хорошо знал свое дело. Ему только и нужно было, чтобы тот встал. Молниеносным движением он схватил противника за обе руки, резко рванул на себя. В то же мгновение Машукин опустил руки в карманы Грачева и вытащил блеснувший черной сталью пистолет.

— Вот вам и огонек! — насмешливо проговорил Машукин. — А вы говорите, гражданин, нет спичек, ай-яй-яй, как нехорошо лгать…

— В чем дело? — Грачев рванулся в сторону. — Хулиганы!

— Не волнуйтесь, гражданин Грачев, вам только придется объяснить, зачем вы носите с собой пистолет, — негромко сказал Гончаров.

Несколько мгновений задержанный молчал, затем какое-то глумливое выражение появилось на его лице:

— Я?.. Оружие ношу? Да вы смеетесь, гражданин начальник… Могу чистосердечно признаться, что я Грачев — сын собственных родителей, но насчет оружия, виноват… Да что вы! Пистолет! Да разве он мой? Я от него категорически отказываюсь. Так и знайте, гражданин начальник. Это ваш пистолет. Вам мне его навязать не удастся. Я прокурору то же самое скажу: пистолетик не мой.

— Бросьте, это уже старые штучки, вы что-нибудь поновее придумайте!

Радуясь, что могу быть чем-нибудь полезен, я подошел и сказал, что подтвержу в любом месте, как из кармана этого субъекта…

— Гражданина, — перебил меня Гончаров.

— …был вынут пистолет, — закончил я.

— Благодарю вас, — ответил Гончаров и, повернувшись к Машукину, резко скомандовал: — Быстро в машину его!

— Ах, так! — прошипел Грачев. — Вот вы кто!

И вдруг, рванувшись всей силой вперед, почти падая на колени и волоча за собой висевшего у него сзади Машукина, он вырвал руки и сделал скачок в сторону, прямо ко мне. Я видел какую-то тысячную долю секунды его злые стеклянные глаза, и волна страшной ненависти захлестнула меня. Как? Еще не все кончено? Хочешь удрать? Опять убивать, грабить?!

Я бросился к Грачеву, и мы оба упали на доски станционного помоста. В то же мгновение он нанес мне удар кулаком по голове, стараясь оглушить, но я уже успел схватить его за горло, и такая ненависть овладела мной, что я задушил бы его, если бы не почувствовал, как чьи-то сильные руки поднимают меня.

— Не горячитесь, — услышал я спокойный голос Гончарова, — зачем вы ввязались в драку? Я ведь предупреждал вас. Теперь он действительно будет жаловаться прокурору, что с ним сотрудники милиции невежливо обращались. Иди потом, объясняйся!

Я поднялся на ноги. Тело ныло, я чувствовал на шее за ухом кровоточащую царапину. Машукин, крепко держа за руку моего врага, вел его по лесенке вниз с помоста.

— Сойдите вниз и помойтесь, — услышал я тихий голос Гончарова. — На нас смотрят.

— В чем дело? Что случилось? — слышались взволнованные мужские и женские голоса.

— Не беспокойтесь, граждане, — отвечал Гончаров. — Просто один человек решил ехать в город, не дожидаясь поезда, в попутной машине.

Я спустился вниз, смочил у станционной водокачки носовой платок и стал прикладывать его к царапине на шее. Лицо горело, я чувствовал боль в затылке.

— Ну чего вы ввязались? — укоризненно повторил Гончаров. — Что, без вас не обошлись бы?

— Я видел, как он хочет удрать!

— А мы стоим вокруг и дремлем? Никуда бы он не удрал, а вы устроили суматоху, заработали тумаки…

Все, что он говорил, было верно, но я не чувствовал ни сожаления, ни раскаяния. Я был, смешно сказать, рад, что вложил свою долю в поимку преступника и даже надавал ему тумаков.

— Идемте, — позвал меня майор. — Вот уже и Дроздов здесь.

Обе машины стояли рядом. Дроздов шел нам навстречу и, глядя на меня, весело улыбался. Конечно, ему уже обо всем доложил Машукин.

— Я ненавидел этого бандита, — признался я.

Гончаров и Дроздов громко рассмеялись.

— А вы думаете, мы в него влюблены? — сказал майор. — Но в нашем деле такой способ выражать свои чувства не годится. Да вы к тому же доставили ему несколько радостных минут. Он может в известной степени считать себя удовлетворенным тем, что ему удалось намять бока сотруднику милиции. — Гончаров, хитро прищурившись, посмотрел на меня. — Ведь он не знает вашей истинной профессии. Эх, вы! И чего было горячиться? Что это, последний случай в нашей жизни? Вся беда в том, что он, по-видимому, даже не предпоследний.