Лев Самойлов-Вирин - Майор милиции

— Однако никто номера не запомнил, — сказал я.

— Чистая случайность! Рассчитывать на такую случайность нельзя, и никто на нее никогда не рассчитывает. Важно другое: преступник не заботился, запомнят номер машины или нет. Ему это было безразлично, он старался лишь сбить следствие с правильного пути, запутать и замести следы… Против Савушкина скопилось слишком много улик. Из-за этого нагромождения улик возникает сомнение в их достоверности. Фактически они, если так можно сказать, перешли в новое качество, изобличили свою собственную нарочитость и подтасованность. Кому же выгодна была эта подтасованность? Конечно, человеку, нанявшему машину. Задача преступника ясна: добиться, чтобы подозрение пало на другого, ни в чем не повинного человека. Давайте посмотрим, что у нас получится, если мы поверим Савушкину.

— Давайте.

— Некто в сером костюме, будем его так называть, нанял машину, поехал за город, споил шофера, надел его куртку, кепку, взял машину и отправился к месту, где встретил Орлова. Совершив преступление и увидев, что за машиной гонится милиционер, убийца выбросил из окна кепку Савушкина. Благополучно вернувшись, он поставил машину на прежнее место и положил на сиденье машины пятьсот рублей из награбленных денег. Вот версия, которая вытекает из показаний Савушкина. Так, по-моему, и обстояло дело.

— А почему преступник не подбросил шоферские права? Это было бы еще убедительнее.

— Ну, что вы! — Гончаров улыбнулся моей наивности. — В интересах преступника, чтобы мы искали шофера, и искали как можно дольше…

Мы еще продолжали обсуждать историю преступления, когда за дверью послышались громкие голоса. Вошел Дроздов с сотрудниками, несшими какие-то свертки. Последним, стараясь не попадаться на глаза, вошел Савушкин.

— Пьянствовали! — сказал Дроздов. — Здесь остатки вина и окурки со следами такой же помады. Боюсь, как бы дождь не испортил на бутылках следы пальцев.

Он вызвал Зайцеву и отдал распоряжение об отсылке этих вещей в научно-технический отдел для экспертизы.

— Выпито немало. Тут не то что на троих, на шестерых хватит, — заметил кто-то из присутствующих.

— Эх, Савушкин! — сказал Гончаров, отыскав его глазами. — Вот до чего пьянство довело — до связи с убийцами и грабителями!

Но Савушкина как будто подменили. Теперь это был совсем другой человек. С его лица сошел землистый оттенок; оно стало мягче, добрее. Застенчиво улыбаясь, Савушкин даже не старался скрыть свою радость.

— Что же, товарищ майор, — сказал Дроздов, — из тупика мы вышли. Теперь начнем все сначала.

Гончаров молча кивнул головой.

Дроздов вышел из кабинета по срочным делам отделения. Коваленко увела с собой Савушкина, чтобы вернуть ему документы. Я с Гончаровым снова остался вдвоем.

— Меня не покидает ощущение, — сказал я, — что Савушкина вы отпустили преждевременно.

При моих словах Гончаров, который до этого что-то писал, отложил ручку, внимательно и серьезно посмотрел на меня.

— Как вы можете так говорить? — ответил он. — Савушкин совершил проступок — его накажут, но он не уголовный преступник, и держать его под стражей хотя бы один час является нарушением социалистической законности.

— Уж не так-то Савушкин невиновен.

— Что же из этого? Каждое наше действие по уголовному делу: допрос, задержание или освобождение из-под стражи — все определено законом, и всякое отступление от него строго наказывается.

Разговор пришлось прекратить. В комнату вошли Дроздов и Коваленко.

Вслед за ними вкатился невысокого роста тучный человек лет шестидесяти с объемистым портфелем в руках.

Его красное круглое лицо было точно обожжено солнцем. Человеку было жарко, его мучила одышка, и он то и дело вытирал влажный лоб и затылок цветным носовым платком.

— Что же это делается, товарищ начальник! — начал он низким, сиплым голосом, одновременно протягивая нам мягкую, горячую руку. — Ужас какой! Первоклассная столовая, ни одной жалобы, ни одного замечания, переходящее знамя третий год, и вдруг такое событие: лучшего работника, замечательного человека убили. Это же кошмар!.. А почему? Ротозейство! Один раз недоглядел, лично не проверил — и вот, извольте видеть, результат! Убили человека, забрали деньги.

Человек не говорил, а бросал фразы одну за другой.

— Товарищ Никитин, почему вы так поздно? Обещали быть в двенадцать, а сейчас сколько? — строго спросил Дроздов.

Никитин развел руками:

— Что я могу сделать? Где только сегодня я не был! Все вызывают, все ругают, а чем я виноват? Вчера вечером меня в столовой даже не было.

Гончаров пододвинул стул:

— Садитесь, пожалуйста, и расскажите, что произошло. Почему Орлов понес сам деньги? Ведь обычно за деньгами приезжает инкассатор.

Никитин тяжело опустился на стул, положил возле себя портфель и, вздохнув, заговорил:

— Вчера в шестнадцать ноль ноль я ушел в министерство, а оттуда в горторготдел на совещание. Закончилось оно поздно, на работу я не вернулся. Утром прихожу, мне рассказывают, что вчера вечером Орлова убили и деньги отняли. Спрашиваю: как убили, какие деньги? Мне говорят: наши деньги, столовой. Стал я разбираться. Как? Почему? Оказывается, только я ушел, звонок по телефону из банка. К телефону подошел Орлов. Говорят, что сегодня — вчера, значит, — инкассатор не приедет, просят деньги доставить своими средствами. Старшая кассирша идти отказалась: у нее уже несколько дней болела нога. А Орлову все равно идти домой мимо банка, вот он и понес деньги сам. А вскоре как ни в чем не бывало приезжает инкассатор. Ему, конечно, объяснили — он к телефону. Да разве сразу толку добьешься? А когда проверили, выяснили, что никто не звонил.

— Скажите, товарищ Никитин, кто из ваших сотрудников мог знать, что Орлов собирался относить деньги в банк? — спросил Гончаров.

Никитин наморщил лоб.

— Многие, — наконец ответил он. — Изволите ли видеть, аппарат у меня сработался, люди между собой дружат.

— А кто из ваших работников подходит под такие приметы: мужчина лет двадцати восьми — тридцати, высокого роста?

Никитин подумал и уверенно ответил:

— Таких нет. Тридцати лет, говорите? Нет, никого нет.

— Может быть, все-таки есть? Постарайтесь вспомнить.

— Я в этой столовой уже много лет. У меня мужчин — раз, два и обчелся, да и то все пожилые или мальчики-ученики, а убил Орлова, говорят, шофер легковой машины…

— Может быть, кто-нибудь из знакомых Орлова подходит под эти приметы? — продолжал настойчиво допытываться Гончаров.

— Орлова я знаю давно. Всех его знакомых по пальцам пересчитаю. Нет, нет… Таких не имеется. Я, во всяком случае, не знаю.