Вероника Трифонова - Последняя жертва [litres с оптимизированной обложкой]

– Садитесь, пожалуйста – баба Лёка указала им на застеленный красным покрывалом диван; сама же уселась в кресло, предварительно взяв с его спинки шаль и завернувшись в неё.

Кажется, основными предпочтениями пожилой женщины при оформлении декора собственного помещения стали красный цвет и комнатные растения – помимо столика, ими был уставлен весь балкон.

– Спасибо. Баба Лёка, хорошо ли вы знали своих соседей напротив? – Юра сразу ухватился за суть.

– Знала ли я? – улыбнулась она. – Конечно. Я знала обоих Михайленко – и Артёма, и папу его, Андрона, царствие ему небесное. Вот уж несчастный человек был…

Дверь открылась, и в комнату с мяуканьем вбежал пушистый белый кот, а следом за ним зашёл Гена. Кот, с опаской покосившись за чужаков, запрыгнул к хозяйке на колени.

– На чем я остановилась? – рассеянно поглаживая животное, проговорила старушка. – Ах да, Андрон. Мы ведь с мужем одновременно с ним в этот дом въехали – мне было тогда двадцать семь, а дочке старшей, Катюше, восемь. Я как раз была беременна младшей, Леночкой, она уже здесь родилась. Шестьдесят шестой год на дворе стоял, везде возводили блочные пятиэтажки эти, по приказу Никиты Сергеевича – вот и нам в новостройке квартиру дали, от завода. Тогда Сертинск ещё считался посёлком.

Она принялась рассказывать подробности об их знакомстве с мужем и работе. Гоша выругался про себя – насколько пожилые люди любят поболтать, то данная бабушка ещё с час может рассказывать подробности, никоим образом не относящиеся к нужной им теме.

– Баба Лёка, – сказал он. – Извините, что перебиваю, но не могли бы вы подробнее рассказать нам о семье Михайленко?

– Так я же о них уже начинала, – удивилась она. – Андрон, мой сосед, поселился одновременно с нами.

– Жена уже с ним была? – спросил Георгий, чтобы только удержать говорливую старушку в этой теме.

– Ох, нет, нет, – покачала та головой. Андрон тогда был один. Он был ненамного старше меня. Одно время муж даже ревновал к нему – но потом понял, что сосед вообще не по душе моей, как мужчина: я-то весёлых любила, как мой Коля, а Андрон был всё время серьёзный какой-то, малообщительный. Но сам по себе мужик хороший – помогал, если что-то по-соседски надо было. И я тоже. А вообще, женщинам он всё-таки чем-то нравился. Может, в имени магия хранилась – мужское оно у него, «мужичще» некуда! – расхохоталась Тюркина, довольная только что придуманному ею прилагательному. – Уж папка его назвал… Сам он Миша был, Михаил – я по отчеству узнала, лично с ним не встречалась. Родители Андрона вроде бы в деревне сами жили. Но его отцу хотелось, наверное, сына более оригинально наречь, после себя-то. Подумать только – Михаил Михайленко!

– У меня одногруппника звали Александр Александрович Александров, – вставил Иван.

– Да… И вот женился он на Анжелке, библиотекарше нашей местной. Замечательная была женщина. К сожалению, умерла от осложнений в родах, а Андрон остался сына растить. Уж он горевал-горевал, потом всё-таки женился второй раз – Артёму два или три года было, не помню уже. Да только Тамарка тоже погибла, ещё и беременной, вот ужас-то! Сорвалась со скалы во время похода в горах, куда они всей семьёй ходили. Говорю же, несчастный мужчина. Вот не везло ему прямо, итить твою налево! С тех пор у него может и был кто, я не знаю, но в загс больше никого не повёл. Один остался…

– Понятно. А что вы можете сказать про самого Артёма? Каким он был – ну, по характеру? – спросил Юра. – Может, имелись странности? Или склонность к агрессии?

– Да знаешь, милок, я бы не выделила чего-то такого серьёзного, – продолжая поглаживать кота, сказала она. Кот от удовольствия зажмурил глаза и перебирал лапками, поочерёдно выпуская на каждой коготки и втягивая их обратно. – Помню, я помогала им поначалу, когда Артём родился. Андрона было сложно одному с маленьким ребёнком, без его матери – мужчинам всегда сложнее даётся возня с младенцами, вот мой Коля, царство ему небесное, к первой дочке вообще долго боялся даже прикасаться. Со второй, правда, стал более опытным, но всё равно, ничего без моей подсказки сделать не мог. А Тема до года так и вообще болезненным был. У невропатолога его лечили – Андрон сказал, что у него была асфиксия при рождении, и ещё повреждена шея – с роддома мальчика перевели в детскую больницу, и потом он ещё несколько месяцев состоял на учете в поликлинике. Я всегда спрашивала у Андрона о здоровье его ребёнка, носит ли он его на процедуры, как он ест. Иногда я даже сама давала Теме лекарства в сиропе, когда Андрон оставлял мне его, чтобы сбегать в магазин. Если честно, я боялась, что он полностью забудет про мальчика – кажется, он не воспринимал ничего всерьёз, был в глубоком шоке из-за смерти жены. Помимо родовых травм, у Артёма ещё и слабо развивался иммунитет – за первые год-полтора жизни он много раз болел простудой. Из-за всего этого Андрон не мог так часто отдавать его в ясли – а ведь ему надо было работать. Так помаленьку и справлялся. Я помогала, мама его приезжала… Постепенно всё утряслось, Артём подрос и перестал болеть. Хорошо, что всё произошедшее никак на нем не сказалось – в смысле, он не превратился в какого умственно отсталого инвалида. Пролечился – и следов не осталось. Даже больше – Тема рос умным, быстро развивался. Он рано научился читать, а к шести годам стал самостоятельным – умел полностью себя обслуживать. Но до этого, бывало, иногда его оставляли мне. И знаете, проблем Артём не создавал. Всегда был спокойным, любил уединённые развлечения – главное, чтобы его никто не отвлекал. Мне оставалось лишь посадить его куда с книжками – их он любил больше всего; раскрасками, пазлами, кубиками или просто смотреть мультики. Если он что-нибудь собирал, то делал это очень тщательно. В три-четыре года Тема обожал собирать пирамидки. Он брал две большие, и тщательно нанизывал на них кольца. В обеих цвета немного отличались, и Артём менял их, выстраивал по какой-то своей схеме. Моей младшей, Лене, было тогда уже восемь, и она с ним не играла – четыре года для детей это большая разница в возрасте, к тому же она девочка. Но однажды дочь увидела, как он возится с пирамидками, и решила подсказать ему, что на каждую нужно нанизывать именно свои кольца. Артёму это не понравилось. Нет, он не заплакал – вообще, он никогда не плакал, и не закатывал истерик. Он просто так нехорошо на неё посмотрел – почти как взрослый – и больше не играл с пирамидками в её присутствии.

– Он вообще не играл с другими детьми?

– Я так поняла – нет. Но вот что странно – другие дети к нему и не лезли. Хотя, казалось, он мог бы с таким поведением сойти за изгоя… В школе он вёл себя так же – я это знала, потому что у подруги в его классе тогда учился сын. К тому же, у меня сложилось впечатление, что одноклассники не трогают его из-за какого-то страха. Может, он просто умел хорошо защищать себя – ведь никаких вопиющих случаев, связанных с ним, не было. Да нормальный он был мальчишка. Спокойный, вежливый, со мной всегда здоровался. Когда у меня собака пропала, Жуля, он тоже помогал её со всеми искать. Подростком тоже не хулиганил. А то, что держался обособленно – так у него и отец был таким же. Хоть мне и удалось немного сблизиться с ним – единственной из всех соседей. Но до уровня друзей нам с Андроном всё же было далеко.