Вероника Трифонова - Последняя жертва [litres с оптимизированной обложкой]

Они поднялись на третий этаж, и остановились на лестнице, не доходя трёх ступеней до правой двери, такой же непримечательной, как и все остальные: железной, без ручки, с цифрой «9» наверху.

– Для начала проверим, есть ли кто, – Геннадий нажал сбоку на кнопку простого дверного звонка. Потом, выждав некоторое время, нажал ещё, но ответом им была глухая тишина.

– Так… Юра! Он далеко?

– Три минуты назад прибыл в Приозерск, – утвердительно кивнул тот, мельком бросив взгляд на телефон в руке. – Сыцевича за нами тоже не было видно – я специально следил. Слушай, если он нападет – его точно закроют.

– А мозгов на это у него может хватить, – мрачно заметил Гена. – Но не очкуй – пока у него нет машины. Так. Поехали.

Он достал из кармана отмычку. После нескольких манипуляций дверь, щёлкнув, открылась, и все быстро, по одному, юркнули в квартиру.

Гоша сразу почувствовал запах пыли и какой-то затхлости – ещё до того, как кто-то из ребят щелкнул выключателем, и взору их предстала крохотная прихожая. Ширина её вряд ли составляла даже полтора метра, и здесь даже не было мебели – только выцветший до неопределённого цвета коврик под ногами, и прибитая прямо к стене с поблекшими обоями – белыми, в зелёный узор – абсолютно пустая вешалка. Противоположная стена была голой, но в её центре виднелся след – вполне вероятно, когда-то там достаточно долго находилось трюмо с зеркалом.

– Ребята, вам не кажется, что в этой хате уже давно никто не обитает? – услышал Гоша обескураженный голос Юры.

Гена сделал несколько снимков на фотоаппарат, а затем они пошли изучать другие помещения.

Чем больше они осматривались, тем понятнее становилось, что Юрий был прав в своём высказывании: хозяин не появлялся здесь уже давно. Об этом свидетельствовал толстый слой пыли на всех поверхностях и отсутствие любых мелочей, которые могли бы указывать на недавнее пребывание человека вроде оставленных на видных местах предметов обихода, одежды либо мусора.

Сама квартира была не слишком большой, с двумя противоположно расположенными комнатами, в одной из которых находился балкон. После того, как Гена сфотографировал все помещения детально, приступили к обыску. Сначала оперативники провели его в маленьком уголке, именуемым кухней, в котором непонятно как разместились предметы обстановки. Белый, ещё советский кухонный гарнитур; его ровесники – бежевый в полоску обеденный стол с четырьмя металлическими табуретками, две из которых были задвинуты под него; а также плита и холодильник, оказавшиеся вполне современными. На одной из конфорок стоял маленький медный чайник.

Когда Гена дернул дверцу рефрижератора, Гоша инстинктивно напрягся, допустив мысль, что в нем может найтись нечто страшное, но, увидев пустые полки, облегченно вздохнул – оказалось, он вообще был выключен.

В кухонных шкафчиках не обнаружилось ничего, кроме сложённой утвари, клеёнок и посуды, включая два подарочных комплекта фужеров и тарелок с вензелями, и коробки с множеством приправ – все они были наполовину использованы. В нижнем находился запас банок мясных и рыбных консервов.

Пока все продолжали осматривать кухню, а так же ванную и туалет, Гоша прошёл в комнату с балконом. Окна в ней, как и во всей квартире, были сменены на современные стеклопакеты, однако некогда полосатым обоям можно было дать немало лет. Мебель была представлена обычной стенкой выпуска примерно семидесятых годов с одной стороны, и старым коричневым махровым диваном с приставленным к нему журнальным столиком – с другой.

Он подошёл к стенке. Она казалась совершенно пустой и заброшенной – если не считать стеклянной посуды в буфете. Распахнув дверцы правого шкафа, Гоша увидел несколько висевших на плечиках курток, а внизу – две пары старых сапог.

– О, а мы как раз уже переходим сюда, – на пороге показался Геннадий, а за спиной его маячило бледное лицо Ивана.

Повторилась история с кухонным гарнитуром – все ящики и дверцы были распахнуты, а содержимое тщательно осмотрено. К слову, его здесь тоже оказалось не так много – помимо одежды, в одном из нижних ящиков обнаружились кассеты со старыми фильмами вроде «Белого солнца пустыни», «Неуловимых мстителей», «Александра Невского» и других.

– Тут в основном боевики и исторические драмы, – поворошив кассеты, резюмировал Гена. – А видика уже нет. Да и телека тоже.

– На балконе нифига интересного, – объявил Юра, возвращаясь оттуда. – Только сумка с инструментами. Хочешь – иди, Гена, фотай.

– Ого! – Ваня вытащил несколько белых свечей и две обычные зажигалки.

– Я надеюсь, он хранит это не для каких тёмных ритуалов, – Гена скорчил морду. – Хотя для них предпочтительней чёрные свечи.

– Кстати. Михайленко движется обратно, – сказал Юра, убирая телефон в карман. – Конечно, учитывая состояние его хаты – далеко не факт, что он заявится прямо сюда, но всё же – имейте в виду.

– Да и хрен с ним. Мы сейчас идём в ту комнату – и уходим. Всё равно здесь нефиг искать. Вы что, не видите – этот парень попросту не живёт здесь! – Барсуков указал на стопы сложенного постельного белья. – Все свои вещи он давно куда-то вывез, а здесь оставил только барахло. Да тут даже ремонт не делали лет пятьдесят! Даже шторы, вон, ровесники моей бабушки, – он указал на плотные бордовые занавески. – А если их тряхнуть как следует, то птичка вылетит!

– О, а тут новая одежда, даже не распакованная, смотри! – Ваня показал блестящие упаковки.

Вторая комната оказалась ещё более пустой: в ней не было ничего, кроме тахты и большого комода. На стенах с блеклыми, когда-то зелёными обоями, противоположно друг другу висели две картины в деревянных рамах. На полотне слева был изображен лес, в котором несколько мужчин в костюмах и дам в кринолинах столпились вокруг расстеленной на земле скатерти с яствами. Картина справа, казалось, была продолжением сюжета первой: одна обнаженная дама уже сидела в окружении господ, а рядом лежала её одежда.

– «Завтрак на траве», – прошептал Георгий. – Клод Моне и Эдуард Мане. Удивительно…

– Может, за ними тайник есть? – предположил Ваня.

Но за картинами не оказалось ничего, кроме выгоревших на обоях прямоугольников.

– Бетон, падла! – Гена постучал по одному из них.

Они перешли к изучению комода. Когда Юра выдвинул первый ящик, их взору предстал фотоальбом в твёрдой серой обложке, украшенной тиснеными золотистыми узорами.

– Ого! – воскликнул он. – А вот это интересно.

Альбом был тех же времён, что и большая часть вещей в этой наполовину застрявшей в СССР квартире. Сгрудившись вокруг него, они стали рассматривать старые фотографии, навечно запечатлевшие в себе историю чужой семейной жизни. В том, что он принадлежал некой паре, не было сомнений: почти на всех фото фигурировали одни и те же мужчина и женщина. Картонные страницы в руках Юры со скрипом поворачивались, показывая очередную порцию черно-белых снимков: вот они вместе отдыхают на природе, вот стоят возле здания в неомавританском стиле, в котором можно узнать Большую Хоральную Синагогу, а вот – на фоне Андреевского собора в Кронштадте. Мужчина был крупным, темноволосым и с небольшой бородой. Должно быть, он был слишком серьёзным – а может, просто не привыкшим демонстрировать какие бы то ни было чувства, потому что везде стоял с серьёзным лицом. Только на свадебной фотографии он, казалось, позволил себе отбросить напускную важность, и улыбался чуть робкой, но искренней и доброй улыбкой, обнимая молодую жену.