Вероника Трифонова - Последняя жертва [litres с оптимизированной обложкой]

– Ты бы поверил, если бы тебе они сказали такое про твою жену?! – выпалил он. – Обозвали бы шлюхой, и дрянью подзаборной – вот ты бы что??

– Я бы ударил их, – честно сказал Георгий. – Я бы убедил всех, что она никогда бы так не поступила. Если бы Ксюша… если бы она разлюбила меня, она бы так и сказала, – он поёжился от непонятно откуда взявшегося холода.

– Я тоже пытался побить их всех, но меня грубо вышвырнули за дверь, как блохастую собаку, – глаза его злобно сверкнули. – Пришлось нам самим с ребятами всех искать. Однако… однако… – его голос стал захлебываться. – Однако и тут нас начали убивать! А всё почему? – свободной рукой он схватил Гошу за рукав, и принялся трясти. – Потому что менты ничего не делали! Они не поймали его, и он перешёл на нас! Сволочи! Всех их убью! Да что ты стоишь, поехали давай! – он с силой толкнул его по направлению к рулю. – Или ты забыл, что тебе будет? Не думай, что он не заряжен!

Георгию ничего не оставалось, как продолжать осторожно и медленно двигаться, мысленно умоляя полицейских, чтобы они как можно скорее заходили глубже в лес. Чем ближе он подъезжал к повороту, тем сильнее надеялся, что обнаружит за ним только пустые машины. Сыцевич был явно неадекватен, и в любую минуту мог повести себя самым непредсказуемым образом. Сейчас Гоше предстояло разбираться с ним самому. Даже если в случае нападения Никиты на оперативников он в ответ сам будет в итоге убит, то перед этим этот псих, начав стрелять, может ранить или убить кого из них. Не говоря о том, что вообще сорвёт операцию. А в худшем случае Михайленко поймёт, что сюда наведывались из-за него, и тогда…

Гоша испугался больше, чем от факта взятия себя в заложники психически нездоровым человеком. Надо любым способом остановить Сыцевича. Он понял уже, что любые слова и разумные доводы для того сейчас совершенно бесполезны – в противном случае парень убьёт его, как надоедливую муху, и разрушит все, к чему они со следственной группой стремились с таким трудом.

– Вон они! – крикнул Никита, после того, как Георгий проехал от поворота несколько метров. – Езжай направо! Они спрятали тачки под деревьями!

Гоша взглянул в указанную сторону, и заметил за пышными ветвями берёз что-то чёрное и серое. Приглядевшись, он тут же понял, что именно там оставили свои машины оперативники.

– Давай, заворачивай! – наседал Сыцевич.

– Успокойся, я уже… я ищу, где повернуть… ага! – Гоша нашёл более-менее гладкий участок дороги между двумя деревьями, и достаточно широкий для того, чтобы BMW протиснулся в него.

Когда он, всё-таки зацепив несколько веток, выехал на небольшое пространство под берёзами, и остановил машину где-то в пяти метрах от других автомобилей, Никита снова приставил к его затылку ствол.

– А теперь выходи из машины, одновременно со мной. Ну, давай!

Гоше пришлось подчиниться.

– Теперь закрывай её. Ага… А сейчас ты должен найти ментов, в какую сторону они пошли.

– Я думаю, пока нам надо просто идти вверх, – Гоша указал на поднимающийся перед ними склон, тесно усеянный тянущимися вверх белыми с чёрным стволами с кудрявыми зелёными кронами наверху.

– Иначе тут некуда деться.

«Интересно, знает ли этот придурок про навигацию?» – подумал Гоша, взбираясь по склону и слышали позади себя пыхтение Сыцевича». Ведь именно по ней он легко мог обнаружить, куда именно направился Юра, и как его найти. Но сейчас его задачей было не дать Никите приблизиться к полицейским. Он должен был, подобно Ивану Сусанину, завести его в другую сторону, и постараться не закончить так же, как пресловутый крестьянин из села Домнино.

По мере подъема в гору дышать становилось всё тяжелее. Гоша чувствовал, как с его лба катится пот. К тому же, чем дальше они забирались в лес, тем больше на пути попадалось упавших веток, сучьев и ям, а ещё дали о себе знать комары. Сыцевичу, по-видимому, не утруждавшему себя до этого особыми физическими нагрузками, было и вовсе тяжко: он шёл медленно, то и дело останавливаясь, чтоб отдышаться. Но при этом не терял бдительности, и ни на секунду не спускал с него глаз, держа наготове оружие и лишая Гошу возможности напасть.

Наконец склон сделался более пологим, и идти стало значительно легче.

– Ничего. Мы с ребятами… привыкли… забираться… в леса, – выдыхая каждое слово, бормотал сзади Сыцевич. – А теперь… я ещё и знаю… что всё будет… не зря.

«Видать, в тех лесах не было крутых склонов, – мрачно усмехнулся про себя Гоша».

Отдышавшись, они снова направились вперёд. Теперь среди берёз начали попадаться и ели. Лес постепенно становился гуще.

– Когда мы… с Ирой… поссорились, – вдруг сказал Никита, – она сказала мне, что я хуже демона. Как вышло, она была права. Я не должен был отпускать её одну. Даже после такого.

Георгий, ничего не сказав, молча шёл дальше.

– Как думаешь, – обратился к нему Сыцевич. – Быстро ли… умерла твоя жена? То есть… ты на это надеешься? Я слышал – этот маньяк любит… любит помучить. Я и сам видел… что он сделал с Максимом.

Гоша от неожиданности резко остановился, и Сыцевичу, шедшему сзади, пришлось за него ухватиться, чтоб не упасть.

– Так как? – он услышал всхлип. – Я вот очень хотел бы верить, что моей Ирише не пришлось… не пришлось долго… страдать. И твоей… твоей тоже. Надейся, что он покончил с ней быстро… и без мучений.

Георгий почувствовал, что у него дрожат руки, а стволы деревьев, трава и листья начали расплываться перед глазами, образуя единое зелёное пятно.

– Замолчи. Не смей говорить так, – прошептал он. – Ничего этого не было. Не с моей женой. Ксюша жива, она должна была спастись.

– И ты всё-таки в это веришь? – с какой-то горькой иронией усмехнулся Сыцевич. – Брось. Гоша, чувствуя, как пульсируют у него в висках, повернулся к нему, и увидел, что глаза на покрасневшем лице Никиты сверкают, наполненные слезами. Но это парадоксальным образом не делало их грустными. Нет, блеск лишь распалял в них огонь безумия, и придавал ему особый жуткий отсвет.

– Когда я увидел Максима, и то, что это чудовище сделало с ним, – прошептал он, – я понял: никому из пойманных в его сети выжить не удалось. Он сам дьявол. Он не знает, что такое пощада. Всеми его жертвами были невинные и беспомощные девушки, – Сыцевич странно хрюкнул. – Глупо думать, что от него можно уйти. Даже парень не смог дать ему отпор, а тут такие слабые создания. То, как он поиздевался над Максом, было лишь лайт-версией того, что испытали они все, – провыл он. – Карасёв, мне нужно об этом говорить! В тот вечер я понял… я перестал сомневаться, что нет в живых моей Ирины! Нет, и не может быть! И твоя жена тоже труп! Гниет где-нибудь в этом лесу…

Гоша, ослеплённый яростью, ударившей ему в голову, подобно большой кувалде, сам не понял, как бросился к Сыцевичу и резким ударом ноги выбил из руки психа обрез. А затем правым кулаком со всех сил зарядил ему сбоку прямо в челюсть, отчего тот мгновенно рухнул на землю.