Вероника Трифонова - Последняя жертва [litres с оптимизированной обложкой]

Справа же, где пространства было разительно меньше, чем в «кухонной» части, к стене была прибита вешалка с крючками, где висели три мужские куртки: серая, чёрная и зелёная, запачканная тёмными пятнами. В правом углу стояла стиральная машина, на которой горой лежали перчатки вперемешку с какими-то тряпками. Источником искусственного света здесь, как и в комнате, была обычная, висящая на потолке в центре лампочка.

Ужинали они молча, сидя друг против друга. Ксюша не любила такую постановку кухонного стола, как здесь, потому что при ней люди, садившиеся по бокам, оказывались неудобно «прижатыми» к стене, что вызывало чувство скованности и неловкости, но это не помешало ей вдоволь насладиться едой. Она поражалась тому, насколько вкусными оказались все блюда – не хуже, чем в приличном ресторане. Даже было удивительно, что Артём так хорошо готовит. А может, он всё-таки повар?

– Спасибо. Всё было замечательно, – Ксюша похвалила его – заискивающе, но в то же время действительно искренне.

Он всё ещё дожёвывал последний кусок, и поэтому ничего не ответил, но по его лицу Ксении показалось, что похититель был польщён.

– Я рад, что тебе понравилось. Мне уже давно не приходилось готовить… для кого-то. Артём встал и поставил на электроплиту маленький алюминиевый чайник.

Она задумчиво посмотрела на его широкую спину.

Не было, для кого готовить…

– А ты… ты живёшь один? – слегка запинаясь от нахлынувшего на неё волнения, решила продолжить диалог Ксюша. – Я имею в виду… вообще?

Что ж. Она ведь хотела разговорить его. И сейчас, когда он сам упомянул о себе, почему бы не зацепиться за эту тему?

Артём медленно повернулся к ней и так же, не спеша, снова сел на своё место.

– Да, – отрешенно протянул он, аккуратно собирая кусочком хлеба остатки соуса с тарелки. – Много лет. С тех пор, как умер мой отец.

Он отправил хлеб в рот и принялся методично жевать. Его лицо при этом оставалось непроницаемым.

– О… Мне жаль, – осторожно вымолвила она.

Скончавшийся отец. Не это ли произвело на него сильное впечатление? Не его ли смерть запустила в психике сына пагубный и разрешительный процесс? Может, он погиб на глазах у ребёнка? Может, это произошло ужасным образом? А ещё он мог винить в этом кого-то конкретного, и…

– Да брось. Это было давно. В феврале исполнилось уж двадцать пять лет. Я тогда на последнем курсе университета учился…

«Значит, он никак не мог быть маленьким ребёнком, осиротевшим и потрясённым гибелью родителя. Это выходит, что Артёму сейчас должно быть сорок пять – сорок шесть лет».

Ксюша с лёгким удивлением внимательно посмотрела на него. Надо же – до этого момента она считала, что ему максимум сорок два. И сейчас она осознала, что он выглядит лет на пять моложе своего возраста. Ну, или на три-четыре года.

– Он всю жизнь был рабочим на лесопилке, и в последние годы страдал ишемической болезнью сердца, – продолжал тем временем Артём, не задумываясь или не замечая то, как пленница анализирует его внешность. – Сколько ему ни говорили врачи избегать тяжёлых физических нагрузок – он только отмахивался. И в итоге его просто разбил инфаркт.

– Грустно, – осторожно сказала Ксюша, надеясь, что её тон не показался ему фальшивым, недостаточно искренним и печальным: вдруг он сейчас взбесится из-за этого или откажется дальше с ней говорить?

– Закономерно, – отмахнулся Артём. – Этот дом, кстати, он построил, – он поднял голову вверх и сделал кивок, при этом быстро проведя ею слева направо. – Когда я был ещё маленьким. Отец любил иногда оставаться здесь. Отсюда ему было ближе добираться до работы, к тому же нравилось иногда побыть одному – когда он уставал от людей. Он вообще был не слишком общительным. Друзей у него не было, контактировал только со своими коллегами. Любил уединение, природу.

«Интересно, что бы сейчас сказал его отец, узнай он, как сын использует его дом? – подумала Ксюша».

Артём начал собирать тарелки со стола и ставить их в раковину.

– Я с восьми лет привык оставаться дома один, и сам о себе заботиться. Но, бывало, он и меня сюда брал. Обычно, когда мы шли на рыбалку или охоту. Поэтому я все окрестности с детства здесь знаю, – он собрал объедки со стола в целлофановый мешок и выкинул его в мусорное ведро под раковиной, а затем взял тряпку и принялся протирать столешницу.

– Ого… Наверное, вы были близки, – Ксюша решила вызвать в нем воспоминания о положительных чувствах. Может, тогда он был счастливым и даже не помышлял когда-нибудь причинять боль людям?

Тюремщик на мгновение замер, словно о чём-то вспомнив, а через мгновение возобновил занятие.

– Иногда мы проводили время вместе, – пожал он плечами, и, закончив уборку, пошёл обратно к мойке. – Но, честно говоря, мне казалось, в этом было мало чего настоящего.

Он стал полоскать тряпку.

Эти слова показались Ксюше более чем странными. Что Артём хотел этим сообщить? Он считал, что отец не любил его? Не хотел проводить с ним время на самом деле?

И вообще – а где была его мать? Почему о ней он не упоминает? Она ушла, умерла, или делала нечто такое, что сын даже не хочет о ней говорить? Как раз в становлении будущих маньяков матери зачастую играют не последнюю роль.

Внезапный свист вскипевшего чайника вернул её из раздумий в реальность. Глядя, как Артём выключает конфорку, насыпает заварку в две пластиковые белые кружки и заливает в них кипяток, Ксюша надеялась, что горячий чай расположит его к продолжению беседы о личном не хуже, чем сочный стейк.

– А ты? – заботливо поинтересовался Артём, ставя перед ней дымящийся напиток. – Считаешь ли ты себя одинокой? Есть ли у тебя кто, ради кого ты живёшь?

Этот вопрос застал Ксюшу врасплох. Да, её надежда оправдалась – он продолжил с ней разговор, но не совсем так, как ожидалось: теперь похититель захотел поговорить о ней!

Ксения склонила голову ниже, чувствуя кончиком носа горячий пар и запах чайной заварки. Он был честен с ней – и ей придётся быть с ним тоже, иначе это будет игра не по правилам. А если он об этом ещё и догадается – то больше никогда не откроется ей.

Но только к такому она не была так сразу готова. К тому же Ксюша опасалась сообщать маньяку, что у неё был муж. Почему-то у неё было чувство, что эта информация ему совсем не понравится. И тогда он…

«Разъярится, – услужливо подсказал ей голос в голове. – Он ведь явно желает обладать тобой, как женщиной. Узнав, что кто-то другой, пусть даже «с воли», имеет на неё законное право, он благодаря своему психопатическому складу характера может задаться целью избавиться от соперника. Так, на всякий случай».

Ксюша похолодела. Нет, о Гоше она не станет упоминать. Она постарается это обойти.