Вероника Трифонова - Последняя жертва [litres с оптимизированной обложкой]

– Ну… У меня остался дядя. Родной, – с опаской, стараясь, чтобы её голос звучал спокойно, сказала она. – Моя мать умерла… когда я закончила первый курс. Мне было восемнадцать, – выпалила она, и тут же поняла, что в её голосе предательски прозвучала звенящая подавленность. Говорить об этом оказалось тяжело даже сейчас. Тем более, с похитившим её психопатом. – А отца у меня никогда и не было. Я вообще о нем ничего не знаю – ни кем он был, ни его имени. Отчество-то у меня ненастоящее, – нервно усмехнулась Ксюша и снова стала печальной. – Мама никогда не была за ним замужем и никогда не говорила о нем. Даже… даже… – она сглотнула комок в горле. – Даже незадолго до смерти. Дядя тоже ничего не сказала. Если он вообще хоть что-то о нем знал. Да и ладно. Не столь уж это важно.

Она сделала глоток чая, при соприкосновении с горячим почувствовав, какими ледяными стали её ладони.

Артём, в свою очередь, тоже отпил из своей.

– Значит, – он посмотрел на неё, и тут же быстро кинул мрачный взгляд куда-то в сторону, – у них были на то свои причины. Твои родные решили, что это знание тебе не нужно. Может, они (он сделал ударение на это местоимение) и поступили верно. Информация далеко не всегда бывает хорошей. Ведь если бы ты знала все, то могла бы стать кем-то… иным.

«Почему он, чёрт возьми, изъясняется какими-то мутными фразами? Почему нельзя взять и выразиться попроще?» – возмущённо недоумевала Ксюша, смотря, как её собеседник, не отрываясь от кружки, пьёт чай.

Впрочем, он же маньяк. А у них своя логика, свои мотивы и свой стиль изложения. Так что не нужно поражаться его странным порою высказываниям.

– Вот… так, – она попыталась заполнить неловкую, как ей показалось, паузу. – А считаю ли я себя одинокой…

Может, стоит сказать, что да? Он-то точно чувствует себя таковым. Если Ксюша с ним согласится, это поможет их сблизить, а также расположить похитителя к ней – разве ей не этого нужно?

Сама она не могла сказать про себя такого. Да, иногда ей хотелось побыть одной. Поразмышлять о жизни, о сюжете в очередной своей книге, или просто отдохнуть от общества. Но жить без общения со своими близкими оказалось бы крайне тяжело.

Ещё и потому ей здесь, взаперти, было так плохо.

– Ты задумалась, – прокомментировал Артём. – И я, кажется, знаю, почему. Ты задумалась об ответе на этот вопрос. Наверное, ты размышляла о том, что у тебя есть дядя, другие родственники, друзья и кто-то ещё там – дескать, если ты общаешься с ними, то не можешь считать себя одинокой.

Ксюша с изумлением уставилась на него.

– Но я считаю: такие, как ты, Ксюша – всегда одиноки.

– Что? – удивлённо и несколько возмущённо переспросила она. – Такие, как я? В каком плане?

Артём поставил пустую кружку на стол.

– Как сказать… Я постараюсь тебе объяснить. Ты живёшь среди людей – и поэтому принимаешь их социальные нормы и правила. Ты знаешь, на какие темы и с кем стоит говорить. Ты приспосабливаешься, ты даже учишься получать определённое удовольствие от общения с другими на их установках. Это не представляется тебе таким уж невозможным: ведь ты выросла в обществе, ты в нем живёшь, да и сама являешься человеком, и потому тебе все главные аспекты жизни тоже знакомы и вовсе не чужды. Почему бы не поговорить с другими об учебе, одежде и косметике, искусстве, современных фильмах, проблемах со здоровьем, жилищными условиями? Ты можешь поддержать практически любой из этих разговоров. Эти вещи – простые, и в целом универсальные стороны жизни. И дело в том, что большинство людей как раз только этим всем и живёт. Но не ты. Ты – другая, Ксюша. У тебя совершенной иной тип мышления. Именно такие люди способны видеть то, чего не видят другие. Создавать новое. Открывать для себя и остальных другие реальности, новые миры. Они смотрят намного глубже повседневных вещей – те для них словно фантики от конфетки или шелуха от семечек. Но и поэтому, они обычно остаются для большинства непонятыми. Инакомыслящими. Думаю, и скорей всего окажусь прав, что тебе тяжело даётся взаимопонимание с окружающими.

Ощущая, как эти слова взбаламутили в ней самые разные чувства – от лести до удивления, Ксюша с отсутствующим видом рассматривала заживающие раны на запястьях.

В последнем Артём был прав – недопонимание всегда имело место быть. Как её самой остальными – когда Ксюша не могла на словах объяснить, что имеет в виду – так и с её стороны в отношении других: из-за того, как шутили её близкие – «постоянно витает в облаках» (и она не могла этого полностью отрицать). Впрочем, она всё равно, как могла, всегда старалась избегать таких моментов.

Что касается её непохожести на других… Честно говоря, Артём был не первый, кто озвучил ей нечто подобное.

Да она в глубине души и сама думала, что дело в этом: она просто весьма своеобразный человек. Сказать «необыкновенный» ей не позволял стыд за проявление своего тщеславия. Вот только насчёт «соблюдения общественных правил» Ксюше очень показалось, что он говорил в том числе и про себя.

– Почему ты так решил про меня? – спросила Ксюша. Больше она не знала, что сказать. – За всё время нашего с тобой… мм… общения я успел многое за тобой заметить. Даже твои книжные предпочтения указывают на определённые вещи.

Он замолчал, словно, актёр, делающий эффектную театральную паузу, а потом посмотрел на неё:

– Ты читаешь роман Джона Фаулза «Волхв». И, как Николас Эрфе, предпочитаешь вымышленный мир настоящему. Ты увлекаешься другими реальностями.

Артём кивком указал на остывающий чай перед ней.

– Ты пей, пей. Наверное, уже остыл.

Ксюша потрясённо уставилась на похитителя, так и не притронувшись к кружке.

– Мне тоже нравится это произведение. В главной степени – сильным окончанием, в котором герой освобождается от всего ложного.

С этими словами Артём начал подниматься из-за стола.

Накануне ночи Ксюше неожиданно даже для себя хватило храбрости попросить у Артёма возможность спать в дальней комнате, но только обязательно с открытой дверью. Но ещё больше она удивилась, что сама решилась на ночевку в этом, мягко говоря, психологически некомфортном для неё месте. Наверное, после их сегодняшней беседы на неё накатило воодушевление и вера в свою значимость. А если она так уникальна (от этого слова ей снова стало неудобно) – то, значит, должна быть сильной. И в первую очередь Ксюше следует доказать это самой себе. Попытаться восстановить хоть часть былого самоуважения. Побороть свои страхи. Она ведь и так в последнее время куда меньше боялась этой комнаты, постоянно пересекая её во время походов в санузел. И испытывала необходимость в уголке, где она может некоторое время побыть одной.