Вероника Трифонова - Последняя жертва [litres с оптимизированной обложкой]

– Да, у него была целая коллекция картин, – Ксюша снова не упустила возможности показать свою осведомленность. В конце концов, о живописи она знала немало, в основном благодаря Гоше, её большому любителю. Почувствовав, как от мысли о нем всё внутри начало сжиматься, она прерывисто выдохнула

– «Самое интересное в искусстве – личность художника. Если она оригинальна – то я готов простить ему тысячи ошибок». Так он говорил… – всё тем же отстранённо-спокойным голосом протянул он. Ксюша даже будто уловила в нем нотки нежности. – Он даже написал роман, посвящённый жизни Поля Гогена.

– «Луна и грош», – прошептав, кивнула Ксения. Уж это-то она помнила. Однажды ей пришлось вместе со своей коллегой, преподавательницей искусствоведения Ангелиной Семёновной, сопровождать старшеклассников на экскурсии в Эрмитаж. Когда гид представляла ребятам французского живописца наряду со вторым известным представителем постимпрессионизма, Винсента Ван Гога, с которым его связывали неоднозначные отношения, один особо невоспитанный учащийся Витя Аксёнов и такой же его друг Дима Масленников затеяли похабный разговор с вовлечением в него других ребят. Тема его сводилась к предположениям, почему Гоген рисовал подсолнухи, а Ван Гог сошёл с ума, и рассуждая, насколько глубоким могло быть общение двух непризнанных при жизни гениев (последнее слово звучало у них в исковерканным варианте). Ксюша порядком устала призывать их к порядку замечаниями. А когда искусствовед уже начала рассказывать про роман Моэма «Луна и грош», основанный на жизни француза, ребята распоясались окончательно, и на следующий день она, с одобрения Ангелины Семёновны задала всему классу проверочную работу по данному произведению, за которую, к её мстительному удовлетворению, оба сквернослова получили неуды.

Артём спустил ноги с дивана и посмотрел на неё так, будто заметил в ней что-то ещё, ранее скрытое. Ей показалось, что на лице маньяка отразилось чувство, похожее на уважение.

– И я считаю, так и должно быть, – Артём поднялся, и, обогнув постель, прошёл мимо притихшей Ксюши к письменному столу. Она опасливо проследила за ним. – Чтобы творить искусство по-настоящему, необходимо действительно чувствовать его. А на это способны лишь особенные, иные люди. Именно таких людей он пытался понять – но и сам был одним из них. Да…

Он продолжал неподвижно стоять спиной к ней. Голова его была направлена в сторону окна.

– Личность писателя не менее глубока и многогранна. Она может быть сравнима с широким простором бескрайних равнин, тайными глубинами океана и бархатным сиянием космоса. Местом, полным тайн и неизведанных вещей. Суть, которую всем простым людям зачастую так непросто, так сложно, а порою и невозможно постичь.

Артём замолчал. С полминуты они стояли так: он, не двигаясь с места, то опускал голову, разглядывая белую скатерть на столешнице, то вновь поднимая её к окну.

Ксюша, подумав, что разговор окончен, и, не зная, стоит ли ей говорить сейчас что-то ещё, решила по-тихому ретироваться туда, куда она, собственно и шла – в ванную, и начала осторожно пятиться назад. Затем развернулась и пошла передом. И тут, уже подходя к двери, вдруг услышала позади ещё одну фразу:

– Ты ведь тоже пытаешься писать, Ксюша.

Она остановилась и медленно, с настороженностью, повернулась. Артём всё так же стоял у стола, но уже спиной к тому, и глядел на неё своим новым взором. Модернизированным взглядом изучения. Теперь к нему добавилось и уважение.

– Если ты ещё не стала настоящим писателем, то это вопрос времени, – утвердительно кивнул он. – Твой текст… твой сюжет… сильный, – наконец подобрал он нужное слово. – Ты не побоялась описывать такую ситуацию по-настоящему . Подлинные эмоции… такие, какие они есть в первозданном виде. Это западает в душу любому читателю. Пронзает её насквозь.

«Так. А если признаться ему, что я действительно пишу и публикую романы? Он ведь сейчас так положительно отзывался о деятелях искусства, и в частности, о писателях. Тогда он начнёт ценить меня ещё больше…..»

К тому же, если сказать, что прочитанный им отрывок, который он так хвалит – это часть недописанной книги, то, может, тюремщик даст ей возможность работать над ней? Закончить сюжет?

А потом… В лучшем случае Артём отпустит её. Поймёт, что такой, как она, не место взаперти. Она должна творить, «создавать шедевры» – как бы он сам выразился, и уж точно никак не загнивать здесь.

Он явно любит триллеры и тяжёлые, как он сам, сюжеты – а это её стиль. Ещё плюс. Бонус к личности писательницы в глазах психопата.

Ну, а если похититель всё равно не захочет её освободить – можно будет попытаться убедить его, что новая рукопись не заслуживает оставаться скрытой от всего мира. Заставить Артёма пойти с ней в издательство… А там уже возникнут вопросы, откуда у него взялся очередной роман пропавшего автора.

Вне всякого сомнения, он не дурак. Глупо предполагать, что преступник сам, в открытую, принесёт куда её неизданную книгу. Но всё же, какой бы маньяк ни изберет способ маскировки, есть надежда, что он сможет на чем-нибудь проколоться.

– Артём, это… это действительно так, – сжимаясь и от страха, и от смущения одновременно, проговорила Ксюша. – Я пишу книги. В жанрах триллера и социальной драмы, – она нервно облизнула губы и сжала пальцы рук. – Когда-то я была филологом и преподавала в школе, конечно. Но на самом деле я всегда стремилась быть писателем.

Артём застыл с задумчиво-спокойным видом. Несколько мгновений он так и стоял молча, глядя то на Ксюшу, то куда-то в сторону. Она тоже замерла в ожидании.

«А что, если он не поверит мне? Подумает, что я специально старалась ему угодить, выставить себя той, кем смогла бы понравиться, и убьёт меня прежде, чем я сумею всё доказать?»

Тут маньяк посмотрел ей прямо в глаза.

Оценивающе-уважительный взгляд.

Его губы тронула легкая улыбка. Лицо словно просветлело.

Ксюша с облегчением вздохнула.

– Я только что хотел посоветовать тебе не бросать это хобби, потому что у тебя есть большой потенциал. Твои предложения, слог, подборка слов – всё оно уникально, и говорит о настоящем таланте. Но, раз так, – Артём склонил голову набок – и в этот момент, вместе со своей улыбкой, он, чёрт побери, казался даже симпатичным! – мне остаётся только подтвердить правоту своих суждений. Тут стоит снова упомянуть Моэма. Только другое его произведение, «Пироги и пиво». Как говорилось там… «Только талант способен из сора человеческих судеб создать творение». Что-то в этом роде. «Пироги и пиво или Скелет в шкафу». Скелет… У него у самого спрятано множество скелетов. Причём во всех смыслах этой фразы, – подумалось ей».