Валерий Галечьян - Месть зэка

Виктор с трудом освободился от лежащего на нем Равиля, преодолевая дурноту, добрел к окну. Он разбил стекло и жадно вздохнул, не обращая внимания на крики и стрельбу за спиной.

Виктор стоял последним в бригаде бесконвойников, в тесном коридорчике вахты. За последней преградой — невзрачной на вид деревянной дверью — был выход на свободу. Но это был самообман. Потому, что когда их в очередной раз пересчитали и пересмотрели по фамилиям и статьям, то за открытой дверью оказался не город и даже не поселок, а всего лишь двор, окаймленный решеткой ворот. Но отсутствие караула с автоматами наперерез, приезд обыкновенного гражданского автобуса с водителем в штатском вместо авто зэка, именуемого в простонародье «воронком», — все это предвещало вхождение в совсем другую жизнь.

Открылись ворота, и автобус выехал за пределы зоны. Первый раз за четыре года Виктор увидел просто свободную жизнь. Он жадно разглядывал серую «Волгу», притулившуюся у стены дома, старушку с авоськой, спешащую по своим делам.

Автобус остановился у здания станционного склада, и двое бесконвойников в черных костюмах с бирками вышли и, не оглядываясь, пошли по тропинке к складам. Странно было видеть их Виктору, выделяющихся черными куртками на фоне сочной зелени, идущих безо всякого конвоирования. Автобус постепенно освобождался, двигаясь по периметру зоны. Каждый раз, когда открывались двери. Виктор с трудом подавлял в себе желание шмыгнуть в траву и затаится от всех. Наконец, в салоне с Виктором остался лишь маленький, цветущий, со спущенной на лоб челкой сторож Вася.

— Вместо меня, что ли? — спросил Вася, пошарив кругом глазами и убедившись, что, кроме Виктора, больше никого нет.

— А ты чего, освобождаешься?

— С каких делов. На больничку еду. Уши лечить. Ты, что ли,

Светлов?

— Ну.

Василий не стал продолжать разговор, а, бросив взгляд в окно, забарабанил в кабину шофера.

— Тормози, дубина, приехали!

Они миновали эстакаду с цистернами и по посыпанной песочком аллее подошли к уткнувшемуся задней стенкой в насыпной холм деревянному сараю с плоской крышей, который утопал в цветах. Вася долго возился с висячим замком, потом отворил дощатую дверь.

Половину сарая занимала большая печка, заставленная кастрюлями. У окошка на решетке висел транзисторный приемник «Альпинист», в углу стоял небрежно раскрытый мешок картошки.

— Тебе и это разрешается? — спросил Виктор, протягивая руку к приемнику и осторожно его поглаживая, но не решаясь включить.

Василий заметил голодный взгляд Виктора, брошенный на кастрюли, и самодовольно усмехнулся.

— Чего удивляешься? Это не зона — расконвойка. Ходи где хочешь, ешь что найдешь. Только одежду не смей менять на вольную — сочтут за побег. Работа здесь не пыльная. Фуем груши околачивай и смотри, чтобы на территорию склада детишки со спичками не забрели. Да ты ешь!

Вася насыпал Виктору целую тарелку вареной картошки с грибами, и, пригорюнившись, смотрел, как Виктор ее уплетает.

— Надолго в больницу?

— На месяц, а то и полтора. Ты отдыхай во всю Ивановскую. Еду тебе оставляю. Вернусь — сочтемся. Ты по какой статье-то сел?

— Госхищение, — глухо ответил Виктор. Он все еще никак не мог оторваться от картошки, так неожиданно вкусна она ему показалась.

— АФерист, значит, — сказал Вася с почтением. — А я вот по третьей ходке числюсь, просто не за фуй, — грустно мотанул головой и вновь продолжал наставления: — Отмечаться ходи утром и вечером, не вздумай опаздывать. Дежурный помощник начальника колонии — редкая сука, враз вернет в зону. Ну ладно, — заспешил Baся. — Я поехал. Счастливенько оставаться! — Счастливый обладатель своего дома и самой престижной в зоне работы — сторожа, схватил приготовленный заранее рюкзак и рысью бросился через сад к остановке. — В случае чего — ключ под крышей оставлен! — прокричал он Виктору на ходу.

Закрыв на ходу за ним дверь, Виктор поставил чайник на электрическую плитку и включил радиоприемник.

В дверь постучали.

— Открыто! — крикнул Виктор, обернувшись.

Вошел высокий белобрысый офицер.

— Здорово, Светлов, — добродушно бросил он, усаживаясь на покрытую чистой простыней — особый зэковский шик — койку. — Перед тобой начальник связи колонии.

— Добрый день, гражданин начальник, — уныло пробормотал Виктор, а глаза его говорили: «И здесь от вас покоя нет».

— Чаем, что ли, угостишь? — спросил начальник связи, без церемонии придвигая себе стакан и наливая из чайника. — Слышал я о тебе. Среди прочих ты и мою жену спас. Она ведь санитарка. Вот привет тебе передает.

Офицер живо привстал и начал выкладывать из портфеля пакеты, красиво перевязанные красной тесемкой, консервы и баночки.

— Спасибо, — смущенно благодарил Виктор, ничего не понимая и от этого чувствуя себя одураченным.

— Многие за тебя просили, да и начальство, видно, чувствует себя обязанным… поди, не зря сюда перевели. А теперь значит, так, — заговорил он четко и конкретно. — В доме ничего лишнего не говори. Вчера по прямому указанию полковника Томилина я установил жучки. Так что вся оперчасть будет тебя лучше слышать, чем твой собеседник.

— И сейчас слышит? — поинтересовался Виктор, прекрасно понимая бессмысленность вопроса.

— Я отключил линию до двадцати четырех часов. Вроде по техническим причинам. Но ты имей в виду: не все офицеры одобряют лагерный беспредел. Я знаю цену людям, которые вас «воспитывают». И ничего не боюсь. Свое мнение о порядках в зоне я не скрываю от начальника управления.

— А если выгонят? — не удержался Виктор. — Дa вы угощайтесь.

— Я специалист, и если меня выгонят «на гражданку», я не заплачу. А ты меньше базарь в помещении, — вновь напомнил офицер. — За тобой, как я понимаю, идет охота. Ну, спасибо за чаек. И не расслабляйся. Я не последний гость.

После вечерней проверки Виктор долго не мог уснуть. Он сидел у окна, глядя на отблески огней пригородов Москвы. Окраины столицы меньше чем в ста километрах, но казались недосягаемы. Сколько раз он молча проигрывал ощущение счастья, которое испытает по другую сторону забора. Но счастья не было. Только тревога и боль ожидания. Он пытался представить, когда Ольга узнает, что его нет в зоне, и как быстро отыщет его жалкую сторожку, затерянную среди гигантского хозяйства товарной станции.

За окном совсем уже стемнело. Виктор погасил свет, чтобы не привлекать внимание караула, который, как ему говорили, частенько посещает бесконвойников, надеясь поживиться запрещенной водкой.

«Ягода малина, нас с тобой манила…» — пел, захлебываясь, радиоприемник.

— Ну что, надо ложиться, — вздохнул Виктор. — Не проспать бы утреннюю проверку.

В этот момент дверь сторожки вновь отворилась.