Чарльз Харрис - Комната 15

Я возвращаюсь к своим записям и тут вспоминаю наш разговор с Рахманом в его кабинете в «Одиночестве». Какой там вопрос он задал? «Что случилось с третьим БК?..» «С третьим БК?..» Я ищу в криминальной базе данных, но ничего не нахожу; тогда снова призываю на помощь детектива-инспектора интернет и пробую оба варианта. Нахожу «БК» – музыкального продюсера, БК-вирус и «Бургер Кинг». Я сомневаюсь, что бенгальского гангстера особо интересуют мутации вируса и заведения быстрого питания, поэтому просматриваю несколько статей о продюсере. Похоже, он сделал несколько хитов, написал музыку для хитов, а его третья песня под названием «Бог-дьявол» вышла в 1999 году. Очень хорошо, но я не вижу, как Рахман может быть поклонником малоизвестной американской поп-музыки.

Ничего не стыкуется. Поддавшись порыву, я ввожу в поисковую строку детектива-инспектора Уинстэнли, которая, вне всякого сомнения, в настоящий момент вместе со своей группой по делу Мэттьюс старается найти информацию на меня. С делами о бандах она никак не пересекается, а для того чтобы заглянуть в ее личное дело, у меня не хватает полномочий. Но я опять обращаюсь к интернету и нахожу там два десятка новостных сюжетов. Как я и предсказывал, Уинстэнли любит давать интервью. Она есть в архиве Би-би-си – рассказывает про убийство чернокожего подростка, зарезанного в прошлом году в Айлингтоне. Преступника Уинстэнли задержала уже на следующий день и устроила из этого большое шоу. Я смотрю на экране компьютера, как она счастливо улыбается перед скоплением журналистов и телекамер. Жаль только, что через полгода после того как задержанный был осужден, новый ДНК-тест показал, что он невиновен.

Но какой от всего этого прок? Выжатый, как лимон, я закрываю глаза и опускаю голову на руки. В маленьком помещении стоит сильный горький запах сырости, а за дверью слышно, как работает моя группа, переговариваясь вполголоса, изредка смеясь. Я слышу приглушенный стук клавиш клавиатур, а вдалеке – крики играющей в снежки детворы.

Где-то рядом звонит телефон, но никто не отвечает. Блеклый утренний свет падает на стену кабинета. Крики детей звучат ближе. Наверное, они у самых стен участка.

Мне в руку попадает снежок. Я со смехом выбрасываю его в открытое окно. Но снежок кинул не ребенок. Это сделал Пол. Он стоит на улице и смеется, и снова кидает в меня снежок, целясь прямо в голову. Я пригибаюсь – и бьюсь лбом о стол .

Вздрогнув, открываю глаза и смотрю время, но оно не регистрируется у меня в сознании.

Я слышу на улице детский плач. И телефон трезвонит опять. Звонит и звонит. Почему никто не снимает трубку? Я уже собираюсь пойти и пожаловаться, но наконец кто-то отвечает на звонок. Я слышу молодой женский голос, приглушенный и искаженный .

В окна кабинета бьет короткий частый град. Я не открываю глаза.

Я ее слышу.

Я ее слышу, хотя и не хочу.

После такого дня, какой выдался у меня, мне хочется этого меньше всего на свете. Я устал и боюсь. Этого голоса.

Я не могу разобрать слова, но слышу настойчивость, страх, точно так же, как услышал он: это голос Эми Мэттьюс .

Отрываю голову от стола. Я только что услышал голос Эми Мэттьюс так, как его услышал Р. Или мне это просто приснилось?

Встряхиваюсь. Это я не должен забыть.

В голове у меня туман, нервы по-прежнему на пределе от телефонного звонка, словно это произошло всего минуту назад, хотя в каком-то смысле так оно и есть.

Что это означает? Что я узнал? С одной стороны, ничего: я уже установил то, что Эми Мэттьюс звонила мне вчера вечером, перепуганная. С другой стороны, всё. Есть огромная разница между тем, что тебе рассказали о чем-то, и тем, что ты вспомнил это сам. Это разница между тем, что видеть в церкви дым от благовоний, и тем, что чувствовать его запах. Что я услышал? Что услышал Р.? Означает ли это, что он там, у меня в голове? Может ли он общаться со мной?

Но я не слышу никаких слов.

Затем, опустив взгляд, вижу рядом со своей правой рукой розовый листок для заметок, рядом со сломанной шариковой ручкой; на нем нацарапано одно-единственное слово, едва различимое, тем самым угловатым почерком, который я обнаружил в своих записных книжках. Первый слог, похоже, это «дру», но второй я разобрать не могу. Подношу листок к свету, наклоняю его, чтобы надпись стала более отчетливой. Все равно неясно – «гая»? «гое»?

«Другая»? Что это означает? Другая медсестра? Другое преступление? Что?

Пытаюсь вернуться назад. Чем я занимался до того? Я изучал бенгальские преступные группировки, и это ни к чему меня не привело. Но, если верить записям Р., они вели войну за сферы влияния с литовцами. «Другая банда»?

Я принимаюсь лихорадочно искать информацию о литовцах, тычу клавиши, ныряю в тысячи архивов.

Из всех найденных мною имен выделяются два: Каролис и Петрас Клейза. Тридцатилетние братья-близнецы из Каунаса, города с нехорошей репутацией, они за десять лет создали успешный бизнес по экспорту сельскохозяйственной продукции из Литвы в Западную Европу. Три года назад братья перебрались в Великобританию и первоначально обосновались в Ноттингеме. Купили дома в живописных местах, привезли свои семьи, отдали детей в детский сад. Я нахожу их фотографии в местных газетах Срединных графств, на которых они вручают чеки различным благотворительным организациям. Братья очень похожи внешне: одни и те же курчавые темные волосы и глубоко посаженные глаза, и то самое неуловимое беспокойство, которое вызывает вид близнецов. Однако кое-какие отличия есть. Каролис чуть повыше, пожестче, а Петрас более гладкий, более задумчивый.

Где-то ближе к концу прошлого года Р. впервые упоминает о них. Его осведомители стали говорить о литовской группировке под названием «Каунасская банда», перебравшейся из Срединных графств в Кэмден. Жестокие и решительные, литовцы пошли дальше импорта сыра «Сваля» и крепкой настойки «Дайнава», занявшись наркотиками и проституцией, – и тут им пришлось вступить в борьбу с местными группировками, в том числе с бенгальцами Рахмана. Ни у кого не было сомнений в том, что возглавляли «Каунасскую банду» братья Клейза, и чем больше узнавал Р., тем больше тревожился. Однако, к своему отчаянию, он ничего не мог доказать.

Он дошел даже до того, что встретился с ними в их новом лондонском офисе в литовском культурно-информационном центре на Кэмден-роуд. Затем, спустя десять дней, другой следователь получил анонимную наводку. Р. договорился, чтобы группа особого назначения устроила облаву в офисе братьев Клейза, и там в тайнике в туалете были обнаружены два пистолета и два килограммовых пакета героина, с обилием отпечатков пальцев близнецов. Их задержали вместе с другими главарями банды.