Андраш Тотис - Убийство после сдачи номера в печать

Откинувшись на стуле, Лелак зацепился мысками ботинок за нижнюю перекладину письменного стола, чтобы сохранить равновесие, закрыл глаза и попытался образно воссоздать картину преступления. Соперники, схватившиеся друг с другом не на жизнь, а на смерть, чередовались перед его мысленным взором, Альбер не обратил внимания, что кто-то вошел в комнату и все разговоры смолкли, до его сознания не дошло, что совсем рядом знакомый голос шефа произнес: «Когда проснется, пришлите его ко мне».

Альбер очнулся от дружеских встряхиваний, его поставили на ноги, вытолкали в коридор и, едва успев опомниться, он уже стоял перед Корентэном. Шеф постригся и сейчас своей благородной проседью больше всего напоминал изысканную модель элегантных парикмахерских салонов.

— Что нового? — поинтересовался он.

Велик был соблазн ответить: мол, ничего. Но Альбер был уверен, что как минимум человек пять уже успели проинформировать шефа.

— Я доставил арестованного.

— Напрасно трудился. Мог бы прямиком везти его в больницу.

Самым скверным в юмористических замечаниях шефа была невозможность ответить ему в том же тоне. Альбер погрузился в изучение ковра под ногами, пытаясь разобраться в хитросплетениях орнамента.

— Надеюсь, он напал на тебя первым? — Корентэн извлек кисет, не спеша набил и раскурил трубку. Приятный аромат табака смешался с запахом шампуня и мужского одеколона.

— Да, шеф. Я не успел даже спустить предохранитель, как он на меня навалился. Ну, а я…

Корентэн дирижерским взмахом призвал его к тишине.

— Изложи письменно. В четырех экземплярах, на мое имя. Буасси в это дело не впутывай. Ты просто надумал поговорить с этим типом. Кстати, о чем?

— Э-э… об убийстве Пепе, то есть Жюля Пеперелли. Убитый систематически вымогал у временных работников завода «Фармацит» отчисления от платы за роль подопытных объектов. Эту функцию теперь перенял… этот, как его… — Альбер совсем расстроился: раз в кои-то веки решился заговорить официальным языком протокола, и вот вам…

— Жак Фремон. — Корентэн досадливо махнул рукой, рассыпав по полу табачные крошки. — Ступай, и напиши все, как положено!

Когда Альбер вернулся к себе, Бришо протянул руку к вешалке, чтобы снять пальто.

— Не пойдешь со мной?

— Куда?

— К Лафронду.

Альбер пожал плечами и достал стопку бумаги.

— На кой черт? Ты все еще не расстался с мыслью, что это он убил Дюамеля из ревности?

— Почему бы нет? Но мы могли бы собрать кое-какой материал и для твоей версии.

— Какой именно? Ведь он сказал, что понятия не имеет, над чем работал Дюамель.

— Скажем, мы могли бы выяснить, сколько Дюамель получал за каждую свою статью, сколько платил за информацию. Ведь если действительно замахнулся на серьезную тему, то Лафронд должен был знать об этом.

— Ну что же… — Беда в том, что Альберу страшно не хотелось приниматься за докладную записку. Он понимал, что это необходимо, ведь Корентэн старается его выгородить, однако соблазн улизнуть был слишком велик.

— Обожди немного!

Шарль сбросил с себя пальто и подсел к телефону. Альбер взял четыре листка бумаги и копирку, насилу справился, ровно подогнав их, затем сунул листки под валик и отчаянно затарахтел на машинке.

«Комиссару Корентэну.

Уважаемый господин комиссар!..»

Чушь какая, ведь это же не личное письмо. Всем известно, что официальная докладная записка начинается с даты. Смяв начатое, он вставил новую закладку.

«Из окружного полицейского участка в отдел по расследованию убийств тогда-то и тогда-то поступило дело за номером… — он бросил взгляд на папку — таким-то и таким-то, в связи с чем…»

Пальцы его летали по клавишам пишущей машинки. Невелика премудрость строчить донесения, умственной работы здесь не требуется.

— Пойдем пешком, ладно?

— Ладно, — согласился Альбер.

Самая подходящая погода для прогулки, если не обращать внимания на дождь и холодный ветер. Бришо повернул к бульвару Сен-Мишель, и Лелак после нескольких минут ходьбы — уныло понурясь, руки в карманах — сообразил, что они идут не в редакцию, а на квартиру к Лафронду. Шляпу он с собой не захватил, а у подбитой сукном куртки капюшон отсутствовал. Мокрые волосы липли ко лбу, и неприятный холод сразу оповестил о том, что его кроссовки не отличаются водостойкостью.

— Пожалуй, мне следует сначала переодеться…

— Некогда. — Разумеется, сам Шарль был в длинном, приталенном плаще с утепленной подкладкой, а над головой держал старомодный зонт на длинной ручке.

— Необходимо переодеться. В четыре у меня свидание с Луизой.

— Придется отменить. Через пару часов очухается этот тип, которого ты исколошматил до полусмерти, и ты обязан допросить его. По всей форме, с составлением протокола. Затем следует еще раз потрясти твоего приятеля Делькура. Ну, и по возможности сегодня ты должен выяснить, кто задушил Пеперелли.

Альбер терпеть не мог, когда Шарль строил из себя начальника. Раздает советы, выспрашивает и вообще весь преисполнен чувства ответственности. Забыл, как сам ходил допрашивать Ласочку за спиной у ее муженька, тогда в его служебные действия никто не вмешивался…

— Шеф здорово на тебя взъелся. Говорит, он заметил, как ты вчера вечером из неосвещенного окна подсматривал за ним.

Альбер взглянул на часы.

— Много времени это у нас займет?

— Насколько я знаю Лафронда, минут за десять управимся.

Они молча шлепали по лужам. Альбер пытался хоть как-то укрыться под зонтиком Бришо. Сену они перешли по мосту. Сен-Мишель, стало быть, надо свернуть направо. Бришо тоже посмотрел на часы и замедлил темп.

— Не стоит торопиться. Лафронд спустится навстречу к условленному часу.

— А вы сверили часы?

— Можешь смеяться, но мы действительно это сделали.

— И пароль назначен?

Когда они подошли к дому, Лафронд ждал их в подъезде. В шлепанцах и халате он торчал в натопленном вестибюле, через стекло посматривая наружу. Он поздоровался с Шарлем за руку, буркнул нечто невнятное Альберу, после чего все трое втиснулись в лифт и застыли в напряженных позах, молча, уставясь на собственное отражение в зеркале.

Наверху они стряхнули с себя воду, Бришо тщательно расправил зонт и поставил его сушиться, повесил пальто на плечики. Бог знает, как ему это удалось, но даже ботинки его казались сухими. Альбер чувствовал, что сам он выглядит плачевно. Суконная подстежка, впитав в себя дождевую воду, промочила дешевый старенький свитер и верх заношенных вельветовых брюк. Теперь уж простуды не миновать. Если не воспаление почек, то воспаление легких обеспечено, свалишься с температурой под сорок. Вот тогда-то некоторые пожалеют, что не отпустили его домой переодеться.