Магнус Йонссон - Пожиратели

Паскуаль помахал ему рукой, призывая войти. Много лет назад они подружились — и не потому, что постоянно соприкасались по работе. Их связал интерес к музыке. И не широкий интерес к музыке вообще. Наоборот, каждый углублялся в одно лишь свое излюбленное направление. Рикард любил панк, Паскуаль — дэт-метал. С тех пор большинство их встреч по работе лишь отчасти посвящалось следствию. Остальное время уходило на попытки убедить друг друга в преимуществах своей любимой музыки — с самыми невероятными рекомендациями.

Рикард открыл дверь. В нос ударил запах мертвечины. Он давно привык к виду трупов, а вот с запахом так и не научился справляться. Смесь ароматов дезинфицирующих средств, мертвых клеток, железа и кишечных газов.

— Ну, что скажешь? Как они тебе?

Никто, кроме Рикарда, не понял бы вопроса, ибо в комнате не было ничего, кроме трех обнаженных мертвых тел. Однажды, когда они только познакомились, он забыл послушать группу, которую рекомендовал ему Паскуаль, что чуть не положило конец их дружбе и сильно затормозило тогдашнее следствие. С тех пор оба сделали выводы. Друг обнял Рикарда — такие объятия легко могли сломать ему все кости, будь такая задача поставлена. Паскуаль не стал похлопывать его по спине, за что он был благодарен врачу — учитывая остатки внутренностей и биологических жидкостей на хирургических перчатках.

— Да, они оказались вполне. Ничего не имею против «Icons of Filth» и их двойных басовых бочек и бластбитов. Зато мне куда меньше понравились монотонный гроул у «The Nihilist» или смесь разных вокалов у «Scar Symmetry». Но нарезание рифов и квинтаккорды в небольших дозах вполне хороши, хотя по части звукоизвлечения я все же предпочитаю панк.

Паскуаль громко рассмеялся.

— Ага, а куда бы «Discharge» без металла? Ну хорошо, если ты хочешь побольше панка, то давай к следующему разу попробуем металкор — «Earth Crisis». Ты мне как-то говорил, что «Slayer» тебе тоже нравится. Если добавить к нему брейк-даунов для тяжести, как раз получится «Earth Crisis».

— Что касается «Slayer» — кажется, пару лет назад у них умер гитарист?

— Да, это случилось довольно давно, но он был примерно в твоем возрасте. А это обычно означает, что человек умер не своей смертью.

— Что-то с пауком, да?

— Exactamente: slayed by a spider — это могло бы стать песней самой группы. Джефф Ханнеман умер от некротического фасциита — такую штуку даже мне пришлось посмотреть в справочниках. Реальность заткнула за пояс поэзию. От укуса паука он заразился инфекцией, при которой бактерии поедают организм изнутри.

Рикард встал рядом с Паскуалем и склонился над телом де Нейдена. Бледно-желтая кожа делала мужчину похожим на пластмассовую куклу.

— Здесь он выглядит совсем по-другому, чем на снимках компьютерной томографии, которые ты мне переслал.

Паскуаль кивнул.

— Да, хотя трехмерные изображения сильно экономят время, это по-прежнему всего лишь дополнительный источник информации.

Агрессивные гитарные аккорды звучали в динамике, стоявшем на полу позади металлических столов. Паскуаль пожал плечами в знак извинения и кивнул на труп, лежащий перед ним.

— Мне кажется, у меня есть что-то такое, что может тебя заинтересовать. Вернее, было. Пули извлечены. Они сейчас у Марии.

Они разглядывали тело Аландера на столе для вскрытия. Грубые швы шли от грудной клетки к шее.

— Он мог бы остаться жив, если бы снайперы не дали дополнительные выстрелы. Попадания в шею и в грудь были несмертельные.

— Как ты можешь видеть, что снайперов было несколько?

Паскуаль улыбнулся.

— Да я и не могу. Мария рассказала, когда приходила сюда. Зато весьма странно, что два снайпера используют разные пули.

— В каком смысле разные?

— Видишь ли, один из погибших застрелен пулей совсем другого типа. Гренфорс, если я правильно помню. У Марии все разложено по пакетикам, так что спроси ее.

Рикард задумчиво кивнул. Если снайперы — одна команда, логично предположить, что они использовали одно и то же оборудование. В задумчивости он приподнял простыню рядом с собой и попятился, увидев череп де Нейдена. Задняя часть черепа — в том месте, где вышла пуля, — была раскрошена. Паскуаль поправил руку де Нейдена, свисавшую с кушетки, и посмотрел на Рикарда.

— В целом же ничего необычного. Никаких следов алкоголя или наркотиков. Уколов от инъекций. Никаких остатков медицинских субстанций.

Паскуаль кивнул в сторону Аландера.

— Кроме него, конечно. Передозировка морфина. Один-единственный укол.

«Рука профессионального убийцы», — подумал Рикард. Паскуаль указал на крошечную, почти незаметную точку.

— Однако ничто не указывает на злоупотребление и химическую зависимость, которая часто встречается в этих кругах. Профессии с высоким уровнем стресса, конкуренцией и требованиями постоянных достижений иногда заставляют человека принимать психостимуляторы, чтобы выдержать такой бешеный темп.

«Стало быть, с наркотиками это никак не связано», — думал Рикард, сидя в машине по пути назад. Никаких долгов наркоторговцам или шантажа в отношении работников банка. Впрочем, если бы наркоторговцы угрожали раскрыть злоупотребление и требовали денег за свое молчание, зачем бы им было убивать? Он отправил эсэмэску Марии, желая узнать, как далеко она продвинулась в анализе пуль.

Смех Линн заглушал гудение работающего компьютера, стоявшего рядом с ними на кухонном столе. Шутки Самана по поводу отношений между логарифмами и программами-шпионами были бы совершенно непонятны для постороннего — что делало их особенно забавными. То, что оба IT-специалиста уже успели попробовать целый ряд ливанских вин, среди которых по-прежнему лидировало Chateau Musar 2000 года, вероятно, тоже способствовало приподнятому настроению, воцарившемуся в кухне. Саман открыл очередную бутылку.

Линн покачала головой. Его истории завораживали, хотя, скорее всего, были правдивы лишь наполовину. Рассказы о его курдском детстве или о происхождении вина мусар вперемешку с зарисовками о посевах марихуаны в долине Бекаа и военизированных подразделениях Хезболлы. Линн прониклась его радостью жизни, узнавала себя в его энтузиазме. Кроме того, в нем чувствовалась склонность к легкому безумию. Это стало особенно очевидно после опрометчивого предложения Линн, последовавшего после первой бутылки вина, продемонстрировать езду на лонгборде на спуске по улице Ютас Гренд. Ей с трудом удалось удержать равновесие. Еще сложнее оказалось удержать Самана от того, чтобы не попробовать сделать то же самое.

Сама Линн редко себе в этом признавалась, но, хотя она посвятила почти всю свою сознательную жизнь борьбе с расизмом, фашизмом и нацизмом, ей приходилось довольно мало общаться с людьми иммигрантского происхождения. В Линчёпинге у нее было несколько одноклассников, родившихся в Швеции от родителей иностранного происхождения. Еще пара коллег в KTИ, с которыми она иногда ходила выпить кофе. Да еще Эрик, который в ее понимании был шведом до мозга костей, несмотря на то что папа у него родом из Кении.