Эрик Сунд - Из жизни кукол

Кевин отпустил шнурок йойо и сосредоточился на телеэкране. Согласно широко распространенной конспиративной теории, высадка на Луне на самом деле снималась на Земле, режиссером выступил сам Стэнли Кубрик, который и рассыпал скрытые намеки на всю эту историю по “Сиянию”.

Сейчас Кевину требовалась собственная конспирологическая теория насчет роликов с отцовского компьютера.

Он быстро промотал фильм до одной из центральных сцен. Дэнни играет, сидя на полу в коридоре отеля. По узорчатому покрытию катится белый мячик, останавливается возле мальчика. Вот только узор на ковре в следующем кадре оказывается зеркально перевернут, или же Дэнни за какую-нибудь микросекунду развернулся всем телом на сто восемьдесят градусов. И то, и другое невозможно физически, так что это либо упущение сценариста, либо сознательно сделанный ляп.

На Дэнни свитер, украшенный ракетой и надписью “Apollo 11 USA”. Когда ковер зеркально переворачивается, рисунок на нем уже напоминает стартовую площадку NASA. Дэнни поднимается, идет по коридору и останавливается у двери.

Номер 237.

Расстояние между Землей и Луной обычно оценивают в 237 000 английских миль; по мнению самых упертых конспираторов, цифра на двери номера являет собой окончательное доказательство того, что Кубрик хотел указать на свое участие в фальшивом кинопроекте.

Фильм пошел дальше. Дэнни отказывался рассказать, что он видел в двести тридцать седьмом номере.

Может быть, он и правда просто играл? Фиктивный полет в космос с простым реквизитом: белый мячик изображает капсулу космического корабля, узорчатый ковер — стартовую площадку; есть еще свитер с ракетой и брелок с числом Луны.

Игра, подумал Кевин. Фальшивая картинка, декорация. Так же и Стэнли Кубрик играл с реквизитом в “Сиянии”. Игра всегда похожа на фейк, а фейк всегда можно разоблачить.

Кевин в задумчивости проделал несколько несложных трюков с йойо.

Сцены в “Сиянии” шли одна за другой. Кевин снова прокрутил вперед.

Джонни с лицом Джека Николсона, топор в двери. Here’s Johnny [56] Вот и Джонни (англ.). !

За окном гостиной падал снег, и снег падал на телеэкране. Джек Николсон с топором гнался за сыном, мелькал сквозь снег, между кустами в лабиринте у отеля “Оверлук”.

You can’t get away! [57] Не уйдешь ( англ.).

А вдруг лабиринт — это на самом деле извилины больного мозга?

Кевин должен открыть дверь отцовского номера с цифрой “237”, что бы ни ожидало его за этой дверью.

Хватит жалеть себя.

К тому же надо позвонить Лассе и спросить, как Луве Мартинсон попал в программу защиты свидетелей.

Все началось с проклятого кровавого дождя. Послушав передачу по радио, Луве объяснил себе этот феномен. Частички песка из Сахары.

В тот же день, когда прошел кровавый дождь, исчезли Нова и Мерси.

Надо бы отправиться домой и поспать. В первый раз за много месяцев Луве не примет лекарство. Хотя без снотворного он вообще не жил, так же как без пароксетина.

И, наверное, без тестостерона.

Разные люди устроены по-разному, и это несколько самонадеянно — назначать лекарства самому себе в попытке полюбить снова. Вернуть себе вожделение, утраченное несколько лет назад.

То, что он хотел дать ей — и не смог.

В памяти всплыла картина.

Диван в доме, где так хорошо пахнет. В ее доме. Они целуются.

“Останешься на ночь?” — спрашивает она.

“Да”, — отвечает он, потому что это единственное его желание.

То самое, подумал он. Прежняя жизнь, которую он сейчас не может вернуть.

Луве прогнал мысли о ней.

Сейчас ему важнее причина, по которой он в половине третьего ночи все еще у себя в кабинете. Луве не оставляло чувство, что он просмотрел в письме Новы и Мерси что-то очень важное, что-то, от чего зависит все.

В письме ничего не говорилось о настоящем, зато рассказывалось о давних событиях. Как Мерси попала в Швецию, что предшествовало ее путешествию и что произошло в Гамбурге. И все же Луве казалось, что в тексте письма кроется что-то еще.

Он снова взялся за письмо.

В ушах зазвучал голос Мерси.

Меня разыскивала полиция, а спасла меня цыганская пара. Я села в их машину, не задавая вопросов, и они сказали, что отвезут меня в Бухенвальд, там я буду в безопасности.

Бухенвальдом назывался трейлерный табор в буковом лесу под Гамбургом. Ветер приносил туда постоянный гул со стороны аэропорта.

Надо мной, невысоко, с ревом пролетали самолеты, и я стала думать: может, именно в этом самолете сидит папа, а я живу здесь. Наверное, в один прекрасный день он действительно пролетел надо мной.

Цыган, подобравших Мерси, звали Флорин и Роксана, они приехали из Румынии. Из того, что писала Мерси, Луве понял, что оба были запойные алкоголики, но Мерси они явно нравились. Они не только спасли ее от полиции — они привезли ее туда, где она могла ночевать.

Рядом с текстом было изображение “фольксвагена-жука” и трейлера.

Табор устроили Флорин и Роксана, и они же позвали сюда своих родственников, а потом в таборе появились еще несколько мигрантов. “Когда живешь за границей, надо проявлять гостеприимство, — говорил Флорин, — потому что ты сам гость”. По-моему, хорошо сказано.

Мерси писала, что некоторые родственники Флорина и Роксаны откровенно невзлюбили ее, что четверо мужчин и одна женщина с самого начала выказывали недовольство водворением Мерси в табор. Я выучила, что negru и stricată значит “черная” и “проститутка”. Они плевали вслед Дасти и бросали в него камни .

В первый же вечер один из кузенов Роксаны предложил Мерси способ заработать денег на дорогу до Швеции.

Они поехали в город — якобы продавать розы пьяным туристам в барах Санкт-Паули. Другие девушки уже несколько раз так ездили; когда Мерси вышла из машины, они обняли ее и стали говорить, что бояться не надо.

Я точно помню, что все дома были кирпичные, а в небе полно чаек, потом я выпила спиртного, мне дали какие-то таблетки. После них мир стал как в тумане, а жизнь показалась терпимой.

“Терпимой?” — подумал Луве, откинулся на спинку стула и помассировал шею.

Так, хватит… На сегодня довольно. Точнее, уже на завтра.

Луве отпер чулан, зажег лампочку и достал с полки подушку и одеяло с логотипом клиники. Потом вытащил еще несколько одеял — матрасов или наматрасников здесь не предусмотрено.

Вернувшись к себе в кабинет, Луве отодвинул стул и стал раскладывать одеяла на полу. Одеяла были разных цветов и с разным рисунком; самое последнее, которое он расстелил перед собой, оказалось черным в розовых цветочках.

Тут Луве вспомнился рисунок из письма.

Вместо того чтобы закончить стелить постель, он вернулся к письму. Потом сел за компьютер и снова вошел в Фейсбук.