Виктория Селман - Границы безумия

Как это устроить?

Что бы такого сделать? Какие доказательства предъявить ей? Как удостовериться, что она его не предаст?

Рагуил закусил зудящую губу и почесал голову. Волосы были короткими, колючими на ощупь. В основании черепа зрел фурункул.

Должен найтись выход. Отец Небесный, укажи знак…

Рагуил прищурился. Перед глазами плыло: все казалось таким ярким, что слепило. Мир расцветился красками, переливаясь геометрическими узорами и вспышками света. Рагуил потер глаза и заморгал, не в силах сосредоточиться.

Он устал, еле держался на ногах. И все же он справился. Еще один демон мертв. Хотя выспаться опять не удалось…

— Ты не должен убивать! — зазвучал из ниоткуда трубный голос. — Кровь твоего брата взывает ко мне из-под земли!

Рагуила затрясло. На горле сжались невидимые пальцы. За каждым успехом неизбежно накатывало чувство вины.

— Я делал что должен, — пробормотал он под нос.

— Вреш-шь, — зашептали голоса.

— Прости, Господи. Я делаю все, на что воля Твоя…

Как узнать наверняка, чего хочет Господь, если Он сперва велит Рагуилу помешать планам Сатаны и покарать грешников, а потом попрекает этими же деяниями? Если б только можно было удостовериться, что он и впрямь выполняет волю Господа… Если б только существовал способ раз и навсегда развеять сомнения…

В голове забрезжила идея, которую голоса встретили с одобрением. Паника немного улеглась, и Рагуил понял, что надо делать.

Дышать стало заметно легче.

До ушей доносился голос Зибы Мак. Рагуил вслушался в ее торопливую речь. Слова, повисев немного в воздухе, растаяли фиолетовой дымкой. Зиба Мак склонилась над телом грешника, ее силуэт ореолом проступил из тумана, а над головой повис ангельский нимб. Мимо с фырканьем проскакал единорог. После убийства галлюцинации всегда становились отчетливее и ярче.

Рагуил пожевал губы. Догадается ли Зиба Мак о значении ран на шее извращенца, или придется ей подсказать?

Он вонзил нож семь раз, хотя демон испустил дух уже после первого удара. Однако важно нанести определенное количество ран. В этом тоже заключалась часть его послания новому хранителю.

Теперь разрезы, все еще влажные от крови, стояли в глазах. Рагуил облизнул губы. Стены вздохнули и засветились.

Голос Зибы Мак затих. Рагуил подался ближе. Ему показалось, будто он чует запах ее духов. Вспомнилась бутылочка с красивой стеклянной пробкой. Он так и не понял, что она изображала: птичку или цветок.

От непрошеных воспоминаний в горло будто плеснуло кислотой. Он зажмурился. Нельзя думать про Кэти. Она ушла, она не вернется. Про Кэти надо забыть.

Рагуил забарабанил большим пальцем по костяшкам. Семь раз. Пауза. И еще семь раз. Семь раз прошептал «Отче наш», потом столько же — «Аве Мария».

Он умолял Кэти не бросать его. Она не послушала. Зиба Мак — другая. Она его не оставит, она будет его беречь. Разве не Господь так обещал? Разве не сама она так сказала?

Рагуил задышал ровнее, думая о том, что делать дальше. Следующее убийство надо обставить иначе. Чтобы оно впечатляло. Чтобы поражало своей святостью.

Скоро настанет его час. А он сделает все, что потребуется.

Мальчик выкладывал на кровати в ряд свои сокровища: перочинный ножик, два «Чупа-чупса», несколько наклеек с динозаврами для школьного рюкзака и батончик «Марс». Все подарил ему дедушка.

— У меня есть для тебя сюрприз, — прошептал тот, когда они с бабушкой пришли сегодня утром в гости.

Он приложил палец к губам и жестом поманил мальчика из комнаты. Мама была на кухне, ставила чайник и болтала с бабушкой. Отец наверху разбирал бумаги. Мальчик целый день его не видел.

Он бросил полицейский вертолет и вышел вслед за дедушкой в коридор.

— Здесь, — дедушка похлопал себя по брюкам. — Ну-ка давай, ищи.

Мальчик усмехнулся и полез в карман. Однако там оказалось пусто.

— Ой, какой же я глупый… С другой стороны.

Мальчик забрался во второй карман и выудил шоколадный батончик, причем настоящий, не малюсенький, какие иногда кладут в подарки.

— Ух ты! Дедушка, ты супер!

— А теперь плати.

Дедушка наклонился и постучал пальцем по губам.

Мальчик чмокнул его. Щетина больно кольнула рот.

Дедушка присел и взял мальчика за плечи, чтобы их лица оказались на одном уровне.

— Только никому не рассказывай, хорошо? Пусть это будет нашим маленьким секретом. Не хочу, чтобы тебя ругали.

Он всегда так говорил.

— Пойдемте, Маккензи. — Фингерлинг зевнул так широко, что показал миндалины. — Я куплю вам кофе в штаб-квартире.

— Я приеду попозже. Сперва хочу кое-что проверить.

— Что значит «я»? В слове «команда» такой буквы нет. — Он демонстративно возвел глаза.

Зато в слове «утырок» есть «ты».

Вслух я говорить так, конечно, не стала, только зло прищурилась.

— Кстати, попросите кого-нибудь проверить алиби Маркуса Линча на тот вечер, когда убили Эйдана Линча, самую первую жертву, — сказала я напоследок, перед тем как покинуть место преступления. — Это отец погибшего. Я беседовала с ним на днях. Какой-то он странный… Вдобавок они с Эйданом плохо ладили. И живет он неподалеку, чуть не за углом от «Кэмден Брассери», в том самом доме, где убили его сына. Я понимаю, что он не совсем соответствует профилю, но присмотреться к нему не помешает.

— Хорошо, — буркнул на прощание Фингерлинг и ушел.

Вернувшись домой, я села править и дополнять психологический портрет. Фоном бормотали новости. На столе — опустевший кофейник, под рукой — кружка свежесваренного спасительного напитка.

Я изучила погодные сводки в дни убийств, прошлась по разным местам преступлений, пытаясь понять, что у них общего; проверила наличие рядом автобусных остановок и парковок. Потом встала перед картой Лондона, висевшей на стене в гостиной, и принялась разглядывать цветные флажки. Синие отмечали места, где последний раз видели жертв Протыкателя. Красные — где обнаружили тела. В общей сложности — одиннадцать флажков.

Все вместе они позволяли составить географический профиль. Я пыталась определить наиболее комфортную для убийцы зону. Этот метод весьма эффективен, потому что бо́льшая часть убийств обычно совершается на расстоянии одного-двух километров от дома.

Конечно, бывают и исключения. Взрослые преступники, например, могут перемещаться на более дальние дистанции, нежели подростки, и тела они стараются спрятать подальше от дома, в стороне от своих охотничьих угодий.

Если не считать самый первый случай, в восьмидесятые годы все жертвы Протыкателя были убиты и брошены в переулках и скверах Сохо.

Линч в эту модель не вписывался — с ним расправились в родном доме, в Кэмдене. Впрочем, первое убийство наверняка было лишь репетицией, принимая во внимание, с каким трудом Протыкатель тогда откромсал гениталии. Неудивительно, что он решил учиться на собственных ошибках и оттачивать преступное мастерство.