Сьюзен Хилл - Чистые сердцем

— Твоя свояченица… Это произошло не из-за легочной инфекции как таковой.

— Сердце?

Викс кивнул, отхлебывая чая.

— Хочешь посмотреть на нее?

— Я, конечно, туда схожу. Но ты лечащий врач, так что все будет, как ты скажешь, Дерек.

Дерек Викс поднялся.

— Кажется, персонал несколько выбит из колеи.

— Они любили ее. Так хорошо о ней заботились.

— Но все же к лучшему.

— Конечно… Только не скажи это при ком-нибудь другом.

— Ричард бы согласился. Всегда говорил мне, что ее здесь быть не должно.

Крис ни минуты не сомневался, что его тесть говорил это очень много раз.

— И все-таки… Штука в том, что если кто-то любит их, то они…

— Штука в том, чтобы достучаться до них до того, как они начнут лаять. Если не давать им ничего, ни любви, ни внимания… Что от них останется? Сара работает в детском доме в Таиланде, я тебе говорил? Никто не любит этих несчастных маленьких бедолаг. И никогда не любил. Они превращаются в животных.

Он широкими шагами вышел из комнаты.

Крис постоянно должен был себе напоминать, что у Дерека была очаровательная жена и три дочери, в том числе Сара, которая отучилась на врача тем летом и сразу поехала работать на Дальний Восток.

Ширли Сапкот шла вниз по коридору, когда Крис решил направиться в комнату Марты. Глаза у нее были красные.

— Упокой Господь ее прекрасную душу, теперь она ангел среди ангелов. Она не сделала недоброго дела и не сказала плохого слова за всю свою жизнь, доктор Дирбон, и о ком еще вы можете такое сказать? Только о новорожденных детях, и все, и такой она и была. Такой же неоскверненной.

— Вы правы. Я знаю, как вы ее обожали и как хорошо о ней заботились. Мы все знаем.

Ширли пошла за ним в комнату.

— Как только я посмотрела на нее, я поняла. Мне не пришлось даже дотрагиваться до нее. Вы знаете, как это бывает, доктор.

— Знаю.

— Вчера она казалась совершенно здоровой, вы знаете, такой счастливой… Я знала, когда она была счастлива. Все пришли ее повидать, кроме доктора Кэт, конечно… Как она, доктор Дирбон?

— Устала ждать… И расстроена этим, конечно.

— Да… Но знаете, что я вам скажу, тяжелее всего это воспримет старший инспектор. Это всегда было так трогательно, смотреть на него рядом с ней, слушать, как он разговаривает. Да, ему будет тяжело.

Крис встал у кровати Марты. Смерть, как всегда, была обманчиво прекрасна. Если не обращать внимания на глубокую неподвижность, можно было подумать, что она спит. Но смерти тут нечего было делать в смысле сглаживания морщин, наложенных временем и невзгодами, потому что у Марты их не было. Ее кожа была как у ребенка, ее волосы лежали очень аккуратно, ее лицо было пустым и гладким, и, как сказала Ширли, совершенно неоскверненным — не оскверненным опытом, знаниями, ошибками, эмоциями — жизнью.

Кэт Дирбон посадила Сэма и Ханну в машину Филиппы Грэйнджер — Грэйнджеры были их ближайшими соседями, и Филиппа с удовольствием брала на себя обязанность подвозить детей до школы последние несколько недель. Она убрала посуду после завтрака со стола, протерла его, загрузила посудомойку и насыпала миску с кормом для Мефисто. Когда она нагнулась, чтобы поставить ее на пол, по ее ногам потекла вода и образовала на плитке лужу. Кэт издала вздох облегчения и подтянула к себе телефон через столешницу.

— Привет, детка.

— Крис, тебе надо позвонить Кэрол Стэндиш.

Кэрол была заменяющим врачом, которая взяла на себя дела Кэт на время ее декретного отпуска. Она недавно переехала в Лаффертон, казалась дельной, приятной, но слегка холодной. Им повезло, что она пришла к ним, найти заменяющих врачей становилось все сложнее.

— Она еще не работает.

— Сейчас начнет. У меня схватки.

Куда мы идем?

Я больше не хочу в эту машину. Я просто хочу поехать домой, прямо сейчас, пожалуйста.

Это игра? Или спор?

Тогда хорошо, но можно ее прекратить сейчас и сказать, что вы выиграли?

Не тяните меня за руку, очень больно там, где вы тянули раньше, очень, очень больно… Не тяните за нее.

Я не хочу в эту машину, но я пойду, я сяду в нее, пожалуйста, не тяните меня за руку.

Темно.

Всегда темно.

Я не видел солнца уже очень давно. С тех пор, как…

Почему мы всегда едем в темноте?

Я очень устал ездить по разным местам.

Почему мы все время едем куда-то еще?

Я думаю, сейчас мы очень далеко от дома.

Мне это не нравится.

Я хотел бы, чтобы вы остановились.

Пожалуйста, остановитесь.

Старший инспектор окинул взглядом комнату. Он мог видеть все в их лицах. Усталость. Разочарование. Искры упрямой решительности. Но не надежду. Теперь они ожидали худшего. Единственный вопрос был только — когда.

— Что же, сегодняшний утренний эксперимент не дал нам, считай, ничего… Дождь, конечно, сильно изменил сценарий, но дело не только в этом… Никто к нам не пришел сказать, что что-то заметил, потому что заметить что-то было невозможно… Вот так просто. Мы заставили мальчика и миссис Ангус пройти через это напрасно.

— Босс, минуту назад позвонил велосипедист… Сказал, что он проезжал мимо этим утром, но ничего не знал про эксперимент и только потом услышал про него на работе.

Серрэйлер вспомнил его, как он промелькнул перед ним на горном велосипеде, опустив голову под дождем.

— Он придет сюда?

— Где-то через час… Он не может уйти с работы раньше. Он вспомнил, что видел мальчика у калитки тем утром.

Пара человек в комнате потрясли кулаками в воздухе.

— Что-нибудь еще?

— Пока нет.

— Спасибо всем вам. Я знаю, как все это невыносимо, но мы не можем это так оставить.

— Босс? Что мы действительно обо всем этом думаем?

— Я не озабочен тем, чтобы думать, нужно действовать. Мы просто удвоим свои усилия по поискам мальчика, Дженни. У нас нет других вариантов.

Серрэйлер вышел из комнаты, как всегда, оставив за своей спиной приглушенный гул облегчения.

— Он знает, что он мертв, — сказала Дженни Хамбл. — Почему он просто не выступит с объявлением?

Натан Коутс повернулся к ней.

— Даже если так, разве мы не должны все равно его найти? Подумай о родителях. Хуже всего не знать и никогда не найти, можешь спросить кого угодно. Любой, у кого кто-нибудь пропадал, тебе об этом скажет.

— Мой отец однажды потратил целую неделю только на то, чтобы найти нашу собаку. На самом деле он так и не сдался, до сих пор думает, что она вернется.

— Да. Хуже всего — это не знать.

Комната опустела, и дверь за ними захлопнулась.

Саймон Серрэйлер стоял у окна в своем кабинете и смотрел на парковку. Только минул полдень, а света все равно не хватало. Ему казалось, что он прожил уже столетие с тех пор, как проснулся сегодня утром.