Владимир Окороков - Агентство 404

Обеденный перерыв еще не начался, так что Степан, оставшись в машине, просто открыл окно и закурил. Можно было, конечно, и зайти в управление, но почему-то не хотелось встречаться с коллегами, отвечать на дежурные вопросы дежурными фразами, тем более ему надо было увидеть Веру Игнатьевну – секретаря начальника управления. Степан знал, что на обед она ходит в кафе «Лакомка» за углом, а так как обедать в этой кафешке желающих среди мужского коллектива управления было мало, то зачастую она туда ходила в гордом одиночестве, что в данной ситуации очень устраивало Степана.

В ходе беседы, которую Степан без обиняков начал прямо с интересующего вопроса: что случилось с Сафроновым и почему ему никто ничего не сказал, он получил такой ответ:

– Ну, во-первых, все, в том числе и я, считали, что о гибели Сафронова ты осведомлен, вы ведь вроде дружили. На похоронах ты не был, но ведь ты был в командировке, а телефоны никто не отменял, и они одинаково хорошо работают что здесь, что на Кавказе, и я считала, что кто-нибудь из твоих приятелей тебе обязательно позвонил. Ведь у тебя куча друзей, Степан.

– Куча, а вот никто позвонить не догадался, да и я потом ведь забыл совсем Мишку-то пригласить на проводы.

– Ну, может, это и хорошо, что забыл, а то настроение бы себе испортил, его ведь Мишку-то теперь все равно не вернешь. А похоронен он на центральном, помнишь, когда полковника Ахмедзянова хоронили? Вот там рядом.

– Я что хотел спросить, Вера Игнатьевна: как так? Ведь Мишка никогда не болел, ну, ранения – это же не в счет, они же совместимы с жизнью. Ну что такое нога, ну от этого же не умирают.

– Так убили Сафронова. – Вера Игнатьевна в упор смотрела на ошалевшего Степана.

– Как убили, кто, за что, несчастный случай или 105-я? – К горлу подошла тошнота, появились уже знакомые симптомы: слабость и подрагивание рук, которые он тут же засунул под стол. – Кто? Делом занимается ССБ?

– Нет, федералы. А знаешь, дорогой мой Степа, я вынуждена буду о нашем с тобой разговоре сообщить – таков приказ. – Она недвусмысленно подняла палец вверх.

– Хорошо, Вера Игнатьевна, я понимаю. – Дорохов встал, поклонился и вышел из кафе.

Домой было неохота, погода замечательная, и Степан решил поехать на дачу, просто так, а заодно и навести там порядок после последнего застолья. К величайшему удивлению, на даче был прибрано, можно даже сказать, идеальный порядок, постарались ребята, никаких признаков пьяного застолья, полы вымыты, посуда тоже, бутылки и прочие атрибуты холостяцкого гульбища вообще отсутствовали.

– Молодцы ребятишки, – отметил Степан. – Можно положиться.

Остатки дня Степан провел в работе: собирал граблями в саду мусор, посмотрев на часы и решив, что еще рано, мусор поджег. Погодка стояла тихая, безветренная. С соседнего участка поздоровался сосед, тоже занимающийся уборкой в саду.

– Ты, говорят, теперь нашенским стал – пенсионер! – радостно завопил он. – Обмыть бы надо.

– Наобмывались уже, – буркнул Степан. – Хватит, а то эти обмывания чуть плавно не перешли в поминки.

– Это запросто, – радостно согласился Петрович, так звали соседа. – Вы, я смотрю, погуляли здесь в прошлый раз неслабо, я заходил – ты спал уже. Ну, ладно, удачи.

Стемнело, уезжать, честно говоря. не хотелось, и Степан уже всерьез подумывал, не остаться ли сегодня ночевать на даче, какая, собственно, ему разница? Телевизор есть, тщательный осмотр кухни убедил его, что жратвы здесь еще на неделю, даже в дверце холодильника тускло поблескивала початая бутылка коньяка «Хеннесси ХО». И Степан потянулся уже было к телефону, чтобы пригласить соседа Палыча, как он зазвонил сам, номер на экране не высветился.

– Ало, Степан? Говорит генерал Герасимов! – прорычала труба.

– Слушаю, товарищ генерал. – Отношения Степана с генералом всегда были ровные, служебные, как говорится, водку он с ним не пил, но при встрече тот с ним здоровался за руку, добродушно шутил, показывая таким образом хорошее к нему расположение, а вот по телефону, тем более домашнему, они с ним говорили впервые.

– Отдохнул после госпиталя-то?

– Так точно. – Степан недоумевал: что ему надо? Вроде не накосячил нигде, или накосячил да забыл. – Весь внимание, ваше превосходительство, – сострил Степан, вспомнив, что он теперь птица вольная и по большому счету хрен клал на всех генералов. Но тем не менее он предпочел вежливо выждать, что от него Герасимову надо, ну, не просто же он от скуки позвонил, и тут же вспомнил, как Вера Игнатьевна сегодня ему сказала, подняв свой пальчик вверх: «Я, Степа, вынуждена буду о нашем разговоре доложить», – так, кажется. Вот, видимо, и доложила. Только почему такой резонанс? Непонятно.

– Ты сейчас, вероятно, на даче? – утвердительно сказал генерал.

– Да, вот, приехал. Погода хорошая, надо привыкать к пенсионной жизни. Помидорчики, огурчики, лучок, чесночок, рынок – такая у нас, пенсионеров, перспектива. Мы ж теперь штатские.

– Ты, Степан, сможешь завтра ко мне подъехать? Выбери уж время между помидорчиками и рынком, уважь генерала, глядишь, я тебе когда-нибудь на огороде подсоблю, – усмехнулся генерал и положил трубку. Ночевать на природе сразу как-то расхотелось, хорошо не успел соседу позвонить. Степан переоделся, закинул на плечо свою видавшую виды спортивную сумку и задумчиво побрел к машине.

Сорок километров он пролетел махом, машина просто радовала, мотор работал ровно, уверенно, управлялась легко и плавно. Снова подумалось: почему такое пренебрежительное отношение к отечественным автомобилям? Чем, скажем, старый «Гранд Чероки» лучше «Патриота»? Ну, может, и лучше, просто Степан на новом-то «Чероки» никогда не ездил. Была у него, правда, давно уже, импортная машина. Когда только-только распахнулись границы и лавины старых раздолбанных иностранных машин наводнили страну, когда на смену совсем еще недавно таким крутым девяткам пришли старые угловатые «тойоты», «хонды», «форды» и «мерседесы». Здесь, в Сибири, преобладали в основном правобараночные автомобили из Японии, которые в огромном количестве завозили во Владивосток на морских судах. Даже появился свой японский авторынок – «Зеленый угол», куда съезжались перекупщики со всей страны. Потом этот автомусор расползался по всей России и уже считался признаком материального благополучия и гордости. Машины пестревшие какими-то загадочными надписями и иероглифами, буквально рассыпались на ходу от старости, но их подваривали, подкрашивали и продавали, продавали, продавали. У Степана тогда тоже появилась такая машина, «Хонда Баллада» называлась. Он ее не покупал, откуда у опера в то время такие деньги? Ему дал ее в прокат местный авторитет – главарь одной еще только зарождавшейся группировки по кличке Сивый. Правда, Степан на ней и поездил-то недолго. Замполит, тогда они еще были в управлении, закатил ему такой скандал, обвинив чуть ли не в «смычке с преступными элементами», слова «оборотень в погонах» тогда еще не придумали. «Нет, лучше УАЗа нет машины», – решил Степан, паркуясь возле своего дома.