Владимир Окороков - Агентство 404

С генералом Степан встретился не в его служебном кабинете, где предполагал, а на набережной. Он уже ехал в управление, когда раздался звонок и ему сообщили, что встреча состоится через 20 минут с правой стороны речного вокзала. Причем звонивший даже не поинтересовался, свободен Степан или нет и удобно ли ему туда ехать, и что самое интересное, примерно столько времени ему и понадобилось, чтобы подъехать к назначенному месту в указанное время.

«Пасут, что ли?» – подумал Степан, паркуясь у всем в городе известной гостиницы «Огни Белоярска».

– Здравия желаю, товарищ генерал! – радостно завопил Степан, но, встретив укоризненный взгляд, осекся.

– Не на службе, Степа, чего орешь-то? Людей распугаешь. Расслабься, забыл, как меня зовут? Я же без формы.

– Прошу прощения, Иван Александрович, привычка – вторая натура. Да я вас без мундира и не видел-то никогда.

Погода была чудесная: ясная, солнечная, еще только начинающий зеленеть широкий газон отделял проезжую часть набережной от тротуара, где сейчас стояли генерал и Степан, прислонившись спинами к гранитному парапету. Один – коренастый, с седой шевелюрой и такими же усами, уже заметно постаревший человек. Другой – высокий, статный, коротко стриженный, спортивного вида. Ему можно было дать никак не больше сорока лет.

– Мне доложили, ты интересовался причиной смерти подполковника? – спросил генерал, не глядя на Степана. – А ты разве не был на похоронах?

– Нет, я бы на Кавказе в то время, – ответил Степан, закуривая.

– Значит, ты и правда ничего не знаешь?

– Ровным счетом ничего. Вчера только и узнал по телефону, сын его, видимо, говорил.

– Ну, так его действительно убили. Он ведь, когда в отставку вышел, с бандитами связался. Пенсия же, сам понимаешь, ну, вот он и устроился в службу безопасности.

– Позвольте? С бандитами связался или в службе безопасности работал?

– Ну, ты дурачком-то, Степа, не прикидывайся. Ведь знаешь, что служба безопасности – это крыша для того, чтобы официально пушку таскать. Да ты эти службы и ЧОПы в городе и области все, наверное, наперечет знаешь. Чем они занимаются и кому принадлежат, тоже знаешь.

– Ну и кому же?

– Сивому, приятелю твоему.

– Ну, Сивый – половине области приятель, а другой половине – неприятель. Я все равно никак в толк не возьму, при чем здесь подполковник?

– А тебе и понимать ничего не надо, дело засекречено. Занимается собственная безопасность, а ты теперь гражданский. Давай-ка лучше помянем подполковника. – Генерал открутил пробку серебряной фляжки и протянул Степану. – Пусть земля ему будет пухом.

– Вызывали-то зачем? – закуривая, спросил Степан.

– Предупредить, чтобы дров не наломал, выясняя, что и как. В Главке не хотят шум поднимать, а тебя я официально предупреждаю: не строй из себя Арчи Гудвина, занимайся дачей, огородом, рыбалкой. Отдыхай, ты в отставке. – Генерал буркнул что-то в телефон. Не подавая руки и не попрощавшись, пошел к подъехавшему «Мерседесу».

Степан озадаченно глядел в спину уходившему генералу. Он не мог понять, зачем была эта встреча, неужели только для того, чтобы узнать, какой информацией располагает Степан по поводу гибели Сафронова и располагает ли вообще? Он снова набрал номер Сафронова и, услышав прежний голос, спросил, когда и где им будет удобней встретиться. На том конце провода, помявшись, все-таки пробурчали: «Давайте завтра в 13:00 возле фонтана у драмтеатра».

Ночевать сегодня Степан собирался в своей городской квартире, поэтому по дороге решил заехать в «Магнит». Дома в холодильнике было шаром покати. Бродя между стеллажами супермаркета, Степан не переставая думал, почему генерал вдруг так озаботился выяснением со стороны Степана причин гибели его бывшего коллеги. Не потому ли, что знал: если в деле, а Степан данный случай уже оценивал как дело, будут какие-то нюансы, хотя бы частично напоминать криминал, то он обязательно попытается размотать весь клубок? Уж таким он был, и все сослуживцы знали об этом и ценили его за это. Знал об этом и генерал.

Вечером, после наскоро приготовленного ужина, глядя в бормочущий телевизор, Степан вновь возвращался мысленно к тем временам, когда они оба служили и не думали, что все может вот так закончиться – глупо и нелепо. Какой-то год назад они вместе находились на Кавказе. Командировка была обычная, служба на блокпосту – скорее формальная. Давно уже не было ожесточенных боев, как раньше. Любой конфликт, связанный с применением оружия, считался ЧП и был крайне редок. Уже давно никто не отлынивал и не увиливал от подобных командировок, считая их даже приятным времяпровождением, тем более что и денежное содержание за этот период было повышенное, да и командировочные, плюс выслуга двойная. О перестрелках уже никто и не вспоминал, а погибнуть можно было только по своей неосторожности, впрочем, как и везде, т. е. уже давно на Кавказе установился мир.

Подполковник Сафронов, отбыв свои три месяца, уезжал в Москву, как говорится, навсегда. Пришел приказ об отставке, а Степану, приехавшему к нему на смену, только предстояло заступить на пост. Проводы были шумные, Сафронов ликовал, ведь не только командировке конец – службе конец. Местное вино лилось рекой, на шашлык в соседнем селении купили двух баранов. Утром все тепло распрощались, а к вечеру по рации сообщили, что автобус с военнослужащими был обстрелян из автоматического оружия. Террористам удалось уйти, а среди обстрелянных – один «двухсотый» и двое «трехсотых», среди них и подполковник с тяжелым ранением правого бедра и коленного сустава.

Поскольку случай на фоне мирного благополучия, считался чрезвычайным и из ряда вон выходящим, понаехало начальство, стали усиливать контроль за местным населением, ужесточили правила передвижения на дорогах и шмон автомобилей. Вместо ожидаемого положительного результата получили такую жесть, что чуть было снова не скатились к войне. Вот в одной такой операции и подорвали уазик-«буханку», в котором ехала группа подполковника Доронина. Вначале лазарет, там, в горах, потом госпиталь в Санкт-Петербурге, потом – в родном Белоярске. Два месяца на реабилитации в санатории «Сосны» – и вот теперь отставка, пенсия.

Прошел почти год, за который Миша Сафронов успел получить пулю, вылечиться, уйти в отставку, поступить на работу и снова получить, но уже нож, и умереть. Степан по привычке мысленно уже наметил план своего расследования. Во-первых, завтра он обязательно узнает, кем и у кого работал Сафронов. И начнет он, естественно, с его близких – с сына. Степан с сыном Сафронова знаком не был, видел его, когда он еще под стол пешком ходил, а потом как-то с Сафроновым жизненные пути не сильно и пересекались, только на службе. У Сафронова семья – жена, дети. Дорохов – убежденный холостяк, таких не очень жалуют семейные пары. Он пытался вспомнить, как зовут жену Сафронова – Катя, кажется, или Надя? Так и не вспомнив, решил не напрягаться, завтра узнает. Степан помнил, что у Мишки было двое детей – Ольга и Олег. Старший Олег почти все время жил у бабушки и дедушки в Санкт-Петербурге. Профессорская семья души в нем не чаяла, и хоть баловали, но школу он окончил с медалью и какой-то технический вуз – с красным дипломом. Ольга все время находилась при родителях, из Белоярска никогда никуда не выезжала, училась, по словам самого Михаила, посредственно и, как говорится, звезд с неба не хватала. После средней школы дальше учиться не захотела. Тем не менее, по словам опять же Михаила, жила от родителей отдельно. Непонятно на что, но жила неплохо. Отца своим вниманием не баловала, была с ним холодна и надменно-пренебрежительна. В ее понимании он был лох и неудачник.