Николай Леонов - Пять минут до расплаты

Ближе к обеду вернулся довольный жизнью Крячко. Причем не один, а с двумя продавщицами магазина, около которого нашли «Ауди». Обе прибывшие, одна более подробно, но издали, а вторая ближе, однако мельком, как обычных посетителей, которых за день проходит уйма, наблюдали предполагаемых убийц.

Отправив привезенную парочку на составление фоторобота подозреваемых, Крячко устало плюхнулся за свой стол, который стоял напротив стола Гурова, и нарисовал картину событий, произошедших у магазина в поздний вечер субботы.

В это время посетителей, как правило, немного, и скучающие продавцы иногда обращают внимание не только на людей, находящихся в зале, но и наблюдают за прохожими за окнами или потенциальными покупателями, подъехавшими к магазину на машине. Продавщица кондитерского отдела, которую доставил Станислав, как раз и маялась бездельем в нужное время и в нужном месте.

Где-то в районе девяти часов вечера у входа остановилась темно-синяя «Ауди». Дверца со стороны пассажира открылась, и из нее вышел мужчина. Водитель оставался в машине. Мужчина, прежде чем зайти в магазин, немного замешкался у входа. Он обратил внимание на банкомат, секунду подумал, обернулся к машине и указал на него водителю пальцем.

Мужчина зашел в магазин и направился к винному отделу, где купил бутылку шотландского виски и две пачки сигарет «Парламент». Сигареты он засунул в карман, а бутылку виски – за пазуху. Выйдя из магазина, мужчина подошел к машине, открыл дверцу и коротко переговорил с водителем. Продавщица видела, как ему из салона что-то передали, вполне возможно – кредитную карточку. Он взял ее и двинулся к банкомату.

Не прошло и полминуты, как дверца машины распахнулась и из нее вылез водитель. Это была женщина. Она быстро поднялась по ступенькам к банкомату, которого из магазина видно не было, и что там происходило, естественно, продавец не видела. Однако почти сразу парочка покинула крыльцо магазина и скорым шагом двинулась вправо к перекрестку.

В тот субботний вечер продавщица не акцентировала своего внимания на поведении этих людей. Она работала через день. Только сегодня, придя на работу и узнав, что автомобилем, простоявшим около полутора суток у магазина, заинтересовалась милиция, женщина припомнила до мелочей субботний вечер. Она же и доложила Крячко, что сразу после ухода этой парочки в магазин зашли патрульные милиционеры. Один из них купил сигареты, и они отправились дальше. Вероятно, именно патруль спугнул парочку.

Продавщицы, описывая внешность подозреваемых, были едины во мнении, что и мужчина, и женщина несли на себе печать если не нищеты, то очень скромного образа жизни. Поэтому мужчина хорошо запомнился своими покупками. Шотландское виски и «Парламент» люди с подобным внешним видом обычно вниманием обходят и берут что-то более простое и доступное. Хотя не стоит сбрасывать со счетов, что и у долларовых миллионеров бывают свои причуды в одежде. А может, он просто с дачи возвращался… Все может быть, но именно несоответствие внешнего вида и покупок запомнилось продавщицам.

Одеты они были очень просто. Мужчина – в неновой куртке из плащевки грязно-синего цвета, в потертых темных джинсах и вязаной черной шапочке, глубоко надвинутой на брови. Описанная продавщицами одежда в деталях соответствовала рассказу Надежды Сергеевны, старушки со второго этажа.

Но, главное, работницы магазина подтвердили слова пожилой женщины о том, что у подозреваемого травмированная или больная спина. Он держал ее неестественно прямо и при ходьбе смотрелся неким малоподвижным роботом. Еще они добавили, что роста мужчина был повыше среднего, примерно под метр восемьдесят, но смотрелся очень худым, даже изможденным. С возрастом, правда, женщины разошлись во взглядах. Кондитерша уверяла, что мужчине как минимум сороковник, а та, что продала ему виски и сигареты, оценивала где-то едва за тридцать.

Женщину, в магазин не заходившую, рассмотрела через витрину только продавщица кондитерского отдела, и то невнимательно. Она описала ее одним емким словом: «никакая». Правда, потом расщедрилась на большее, припомнив, что ростом та была невысока, худощава и издали смахивала на подростка. А одета в неяркую стеганую болоньевую курточку до пояса, джинсики и, опять же, на голове – вязаная шапочка.

– Ну ты, Лева, мудр, как змий! – похвалил Гурова Стас, закончив свой рассказ. – Точно просчитал, почему они машину бросили в том месте. Спугнули их от банкомата.

– Змий – это тот, который зеленый, и с ним мы пока в завязке. А мудрый – это змей, – поправил Станислава Лев Иванович и скромно констатировал: – И вообще, даром, что ли, я пашу эту землицу уже третий десяток лет? Пора иногда и урожай собирать.

Слова про урожай Гуров договаривал медленно и несколько перекривившись, словно его мучила зубная боль. Причем кривился он той половиной лица, которая была не видна Стасу. И еще Гуров припомнил, что Крячко, как правило, пленных не берет. Лев Иванович разглядел, что его боевой товарищ после трудов праведных решил испить чайку. И, похоже, с теми круассанами, которые он прихватил утром из кафе…

Проверив наличие воды в электрочайнике, Крячко включил его и двинулся к шкафу, где оставлял пакет со сдобой. Открыв дверцу, он внимательно оглядел пустую полку, потом заглянул пониже, повыше и недоуменно пожал плечами. Неожиданно его глаза боковым зрением поймали часть искомого в мусорной корзине. Станислав повернулся и стал задумчиво рассматривать скомканный пакет, в котором когда-то лежали круассаны.

Лев Иванович попытался произвести противолодочный маневр, пытаясь сложным зигзагом передвинуться по кабинету ближе к двери, однако понял, что у него шансов нет. Даже герой-подводник Александр Маринеско при данной диспозиции мимо Стаса не проскочил бы и не пробился бы в нейтральные воды. Гуров склонил голову, припомнив, что повинную голову меч не сечет, и стал ожидать неизбежного.

Однако Варфоломеевской ночи, как и последнего дня Помпеи, не случилось. Крячко лишь скорбно покачал головой, отчего Льву Ивановичу стало очень стыдно, и торжественно произнес недлинный монолог о бесстыдных проглотах, которые нагло объедают своих боевых товарищей.

Попытка оправдания тем, что круассаны скормлены погибающему от голода Веселову, была решительно отметена. Стас непримиримо выставил палец в грудь Гурова – точь-в-точь, как красноармеец с плаката «А ты записался…» – и прозорливо констатировал, что один голодный капитан столько сожрать не мог. И поэтому налицо имеется хищение частного имущества по сговору группой безответственных лиц, эдаких оборотней в погонах, что еще более усугубляет содеянное. Высказавшись таким образом, Крячко с гордо поднятой головой покинул кабинет, оставив Гурова обдумывать свой горький и более чем недостойный поступок.