Александра Маринина - Шестерки умирают первыми

– Конечно, – уверенно ответила та. – Короткая юбка откроет ноги, а женщина, у которой такие потрясающие ноги, имеет право быть сколь угодно некрасивой, потому что твои ноги вообще затмевают все. Только не забудь про телесные колготки и туфли на высоком каблуке. Во-вторых, черная блузка подчеркнет твою бледную кожу и сделает ее ослепительно белой. Опять-таки, обладательница такой кожи может себе позволить не быть похожей на Лоллобриджиду. Белый пиджак и украшения создадут ощущение праздника и торжественности. Вот и вся премудрость.

Настя, слушая ее, запихивала на антресоли чемоданы и дорожные сумки. Внезапно один из чемоданов выскользнул из ее рук и упал на пол, больно ударив ее по ноге.

– Уй-й! – взвыла она, сев на пол и схватившись руками за место ушиба.

– Больно? – испуганно спросила Даша, кидаясь к ней.

Настя не ответила. Она сидела на полу, согнув одну ногу и обхватив руками щиколотку, и покачивалась, словно впала в транс. Глаза ее были устремлены куда-то в угол, а на лице застыло выражение недоумения и обиды. Даша попыталась проследить за ее взглядом, но в том углу, куда смотрели Настины светлые и вдруг ставшие огромными глаза, она ничего не увидела, кроме пары домашних шлепанцев сорок пятого размера, принадлежавших, судя по всему, будущему мужу Алексею Чистякову.

– Ты что, Настя? – повторила Даша, осторожно касаясь ее плеча.

– Ничего, – ответила она лишенным интонаций голосом. – Как просто. Юбка от одного костюма, пиджак от другого, бесхозная блузка, а все вместе оказывается элегантным нарядным туалетом, нужно только чуть-чуть фантазии и одно дорогое украшение. Боже мой, как просто.

Сын генерала Заточного, шестнадцатилетний Максим ждал звонка от своей девушки, поэтому подскочил к телефону, едва тот успел в первый раз тренькнуть. Голос в трубке был женским, но совсем не тем, который ожидал услышать юноша.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровалась женщина. – Я могу поговорить с Иваном Алексеевичем?

– Пап, это тебя! – крикнул Максим и тихонько добавил умоляющим голосом: – Только не долго, ладно? Мила должна позвонить.

– Ладно, – шепотом пообещал отец. – Слушаю вас.

– Иван Алексеевич, я звоню по поводу Платонова. Вы можете мне что-нибудь сказать?

– Ничего. А что вы хотите, чтобы я вам сказал?

– Очень жаль. Если бы все звенья в цепи были полноценными, вы бы уже сказали мне, что Платонов невиновен и может больше не скрываться. Ищите гнилое звено, Иван Алексеевич. Я позвоню вам через некоторое время.

Женщина повесила трубку. Ищите гнилое звено! Легко сказать. А как выполнить? Заточный быстро достал из кармана пиджака, висящего на стуле, записную книжку и набрал номер полковника Гордеева.

– Кто занимается убийством Агаева и розыском Платонова? – спросил он.

– Из моих – Лесников, Коротков, Каменская. От министерства – подполковник Русанов. Дело у вас на контроле?

– Считайте, что так. Официально оно на контроле в Главном управлении уголовного розыска. Но я за ним слежу очень внимательно.

– Я могу узнать, почему?

– Потому что Платонов – мой подчиненный. Виктор Алексеевич, мы можем с вами встретиться?

– Как срочно?

– Очень срочно.

– Завтра с утра? – предложил Гордеев.

– Годится.

– Во сколько мне приехать?

– Если не возражаете, лучше я к вам подъеду. К восьми часам удобно?

– Буду ждать.

Заточный вышел на кухню и уселся на широкий подоконник – излюбленное место для неторопливых размышлений. Четыре человека, трое – из ГУВД Москвы, один – из министерства. Кого-то из них неизвестная женщина, дважды звонившая ему по телефону, назвала гнилым звеном. И он, генерал Заточный, должен понять, что она имела в виду. Судьбу Дмитрия Платонова эта женщина отдала в его руки.

Что должны означать ее слова? Только одно: она звонит как минимум двум из четырех человек и дает им разную информацию. Только собранная воедино, эта информация может пролить свет на историю с Агаевым и Платоновым. Может быть, она даже звонит всем четверым. И собраться эта информация должна в руках у него, Заточного. Но почему-то никто из бравой четверки не идет к нему с рассказами о звонках таинственной незнакомки. Хорошо, допустим, ребята с Петровки с ним, генералом Заточным, вообще незнакомы и им и в голову не приходит обращаться к нему. Но уж своему-то шефу полковнику Гордееву они должны были рассказать. А Гордеев обязательно пришел бы к генералу, потому что знает, что именно Иван Алексеевич направил в группу Сергея Русанова. Может быть, так все и было и гнилым звеном оказался именно Гордеев? Неприятно. Но это тоже надо иметь в виду как возможный вариант.

Завтрашний разговор на Петровке будет непростым, Иван Алексеевич это предчувствовал. Обижать людей нельзя. Но и верить нельзя никому.

Новый звонок телефона вывел его из тяжких раздумий. Через несколько мгновений в кухню заглянул сын.

– Папа, это снова тебя. Опять женщина.

– Та же самая? – встрепенулся генерал.

– Нет, другая. У тебя что, бес в ребро?

– Балда, – генерал шутливо щелкнул Максима по макушке и быстро прошел в комнату, где стоял телефон.

– Слушаю вас.

– Иван Алексеевич, это майор Каменская из Московского уголовного розыска. Простите, что так поздно звоню, но у меня неотложное дело…

К утру погода резко испортилась. Если до этого целую неделю было тепло и солнечно и все говорило о ранней бурной весне, то сегодня с утра снова настала хлипкая и слякотная зима, на корню убивающая хорошее настроение и порождающая только одно желание: принять горячую ванну, завернуться в теплое одеяло и спать, спать, спать…

По дороге на работу Настя промочила ноги, по рассеянности наступив на покрытую тонюсеньким ледком глубокую лужу и провалившись в нее по щиколотку. Но она даже не обратила на это внимания, поглощенная предстоящим разговором со своим начальником и с чиновником из министерства. Вчера озарение пришло к ней слишком поздно, но она все равно позвонила Колобку-Гордееву, а тот посоветовал ей связаться с генералом Заточным и даже дал его телефон.

– Заточный держит дело на контроле и собирается завтра с утречка снимать с нас стружку, – сообщил ей Виктор Алексеевич. – Дай ему пищу для размышлений, чтоб время зря не терял и сны сладкие не смотрел.

– Вы его за что-то не любите? – спросила удивленная таким оборотом Настя.

– А за что мне его любить? – отпарировал Гордеев. – Это же он настоял, чтобы с вами работал Русанов, который у вас на руках гирями повис и не дает собирать улики против Платонова. Все понятно, своего подчиненного выгородить хочет, его за это упрекать нельзя, но и любви к нему этот факт особо не прибавляет. Хотя, конечно, если бы я был его подчиненным, то рассуждал бы иначе. Вообще-то он мужик хороший, я о нем много доброго слышал. Но не нравится мне этот завтрашний сходняк, который он затеял. Зачем ему со мной встречаться? Рассказывать, какие у меня сотрудники плохие и неумелые? Так я про своих сотрудников и так все знаю, и получше его. Советы давать, как раскрыть убийство Агаева и как найти Платонова? Так чего ж он тянул столько времени, если знает, как это сделать. Сказал бы сразу. Или он что-то узнал, что-то такое, что в корне меняет всю картину. Тогда и твоя информация ему пригодится, и завтра он уже не будет тратить время на то, чтобы все соединить вместе, а сделает это за ночь. А утром явится на Петровку доставать кроликов из шляпы.