Александра Маринина - Посмертный образ

– Вы давно видели Алину Вазнис в последний раз?

– Давно.

– А точнее?

– Очень давно. С полгода, наверное.

– А по телефону с ней в последнее время разговаривали?

– Сейчас скажу точно. – Шалиско задумался. – Она уезжала на натуру в середине июля, дня за два до отъезда позвонила мне, сообщила, где и в какой гостинице будет жить.

– Зачем?

– Что – зачем? – не понял Шалиско.

– Зачем она вам это сообщала?

– Чтобы я туда позвонил.

– Зачем вы должны были звонить ей в гостиницу?

– Ах это! – Шалиско усмехнулся. – Да это же все розыгрыш, создание имиджа. Неужели вы сами не поняли?

– Представьте себе, не понял, – холодно ответил Коротков. – Я жду ваших разъяснений, желательно правдивых.

Глаза Шалиско мгновенно превратились в льдинки, лицо окаменело.

– У вас нет оснований ни в чем меня подозревать. И по-моему, я вас еще ни разу не обманул. Во всяком случае, на лжи вы меня пока не поймали. Так что выбирайте выражения, будьте любезны.

Коротков понял, что непростительно расслабился, выбрал неправильный тон и отпугнул собеседника. Или насторожил? Но он так устал, и так болит голова…

– Прошу извинить, – примирительно произнес он. – Но разъяснения ваши все равно нужны.

– Ладно, – Шалиско смягчился. – У нас с Алиной был роман, но очень давно, она еще в музыкальной студии снималась. Роман такой, знаете ли… Одним словом, не очень страстный. Алина была холодновата для страстей. Расстались мы друзьями. И вот однажды Алина мне говорит: «Паша, а я, оказывается, много потеряла, перестав встречаться с тобой». Выяснилось, что ей кто-то сказал, дескать, у настоящей звезды должны быть постоянные поклонники, которые домогаются ее внимания и осыпают цветами. А у начинающей звезды, так сказать восходящей, должен быть хотя бы один. Понимаете, я очень красиво за ней ухаживал, цветы там, подарки всякие, встречания-поджидания и все такое. Ну, мы с ней посмеялись, конечно, и я предложил в память о наших нежных отношениях помочь ей с имиджем звезды. Периодически приходил на студию, где шла съемка, с букетом. Обязательно подарки ко дню рождения и ко всем праздникам. А когда она куда-нибудь выезжала, я обязательно звонил в гостиницу и требовал ее номер телефона. Мне его, конечно, не давали, не зря же она меня в «черные списки» вносила, но зато все знали, что Павел Шалиско страдает от неразделенной любви, а Алина Вазнис изнемогла от его ухаживаний. Вот и все.

– Вы можете хоть как-нибудь подтвердить свой рассказ?

– Да как же? – развел руками Шалиско. – Ну разве что тем, что моя жена об этом знает. Она была знакома с Алиной. Вы же понимаете, в наше время ничего просто так не делается. Я в интересах Алины играл роль назойливого поклонника, а Алина за это подбрасывала моей жене материал для заметок. Светские сплетни, новости со съемочных площадок и так далее. Жена моя в газете «Вечерний клуб» работает.

«Так он еще и женат», – удрученно подумал Коротков. Нет, на роль несчастного отвергнутого любовника, убивающего неверную возлюбленную, Павел Шалиско никак не тянул. Как сказала бы Аська, ну просто ни в одном глазу. А такая версия была хорошая!

– Юра, – услышал он за спиной голос Каменской, – подойди сюда, пожалуйста.

Коротков тяжело встал со стула и подошел к ней. Один из ящиков стола, возле которого стояла Настя, был выдвинут, и Юра увидел толстую тетрадь в клеточку в дерматиновой коричневой обложке. В мгновение ока Шалиско оказался рядом.

– Что вам нужно в моем столе? – сердито спросил он.

– Это ваша тетрадь? – спросила Настя.

– Нет. – Он растерянно замолк. – Впервые вижу. Откуда это?

Настя, не вынимая тетрадь из ящика, ногтем поддела обложку и подняла ее. Страница была исписана крупным округлым почерком, сверху стояла дата «17 ноября».

– Почерк узнаете?

– Это почерк Алины. Я ничего не понимаю… Я впервые это вижу!

Настя резким движением задвинула ящик и с ужасом посмотрела на Короткова. Вот влипли! Идиоты! Ведь ехали к Шалиско, подозревая его в убийстве, и совсем забыли про эти проклятые дневники! Что же делать? Ни следователя, ни понятых. Потом Шалиско скажет, что дневник ему подбросила сама Каменская, и будет прав. Тысячу раз прав! Ну надо же было так непрофессионально проколоться!

– Вызывай следователя, Юра, – тихо сказала Настя. – Будем оформлять выемку. А вас, – она повернулась к Шалиско, – я попрошу сесть и написать подробно все, о чем вы только что нам рассказали. И напишите заодно о том, как была обнаружена эта тетрадь. Вы же сидели ко мне лицом, правда?

– Да, я вас видел, – подтвердил Шалиско.

– Вот и напишите обо всем, что видели.

– Я не понял…

– Ну, вы видели, например, что я достала эту тетрадь из своей сумки и сунула в ваш стол?

– Да ничего подобного. Вон ваша сумка, у двери стоит, что вы из меня идиота-то делаете! – возмутился Павел.

– Вот и славно, – улыбнулась Настя. – Так и напишите. А кстати, вы не знаете, случайно, как тетрадь к вам попала?

– Я уже сказал, я впервые ее вижу.

– И об этом напишите.

Коротков отошел к телефону звонить Гмыре и грустно думал о том, что сегодняшний день не задался не то что с самого утра, а просто-таки со вчерашнего вечера. Одно хорошо: Гмыря сам бывший опер, волну поднимать не будет. Но если подозрения в адрес Шалиско подтвердятся, то адвокат им за Аськину самодеятельность таких гвоздей в задницу навтыкает! О господи, хоть бы обошлось.

Вечером Настя, наспех поужинав, стала просматривать кассеты с фильмами Смулова. По-видимому, Алина Вазнис хранила у себя все работы своего возлюбленного, и это свидетельствовало о ее несомненном уважении его таланта. Впрочем, фильмы, в которых Алина снималась в главных ролях до встречи с Андреем Львовичем, тоже были в полном составе. Всего кассет было двенадцать: пять фильмов Смулова, в которых Алина еще не снималась, четыре фильма-оперы, а также три детектива-триллера, которые Смулов делал уже вместе с Алиной.

От прошедшего дня у Насти осталось ощущение горечи и собственной вины. Ну как она не совладала с собой! Просто непростительно. Гмыря, конечно, ничего не сказал, сам, видно, бывал в таких передрягах, и не один раз. Только головой укоризненно покачал. Тетрадь изъяли и отправили экспертам, а самого Шалиско увезли на Петровку. Настя, конечно, тут же побежала к эксперту Олегу Зубову и, покаянно бия себя в грудь, во всем призналась.

– Олежка, я так лопухнулась! Можешь втаптывать меня в грязь, но сделай побыстрее, а? Пока ребята трясут этого Шалиско. Если на тетради есть его пальцы, то и слава богу, пусть тогда его задерживают. А если нет, надо быстро думать, что это означает. Тогда, может быть, его под подписку Гмыря отпустит. Понимаешь, если окажется, что он эту тетрадь не трогал, нет оснований его в камеру запихивать.