Александра Маринина - Чужая маска

– Пожалуй, – согласился Стасов. – У моих родителей на Новый год тоже всегда много друзей собиралось. А я теперь только и думаю о том, как бы провести дома тихий вечер и поменьше общаться.

– Один будешь в праздник?

– Татьяна завтра утром приедет. Моя бывшая благоверная в командировке, так что у меня Лиля живет. Хорошо бы она на Новый год у меня осталась. Но боюсь, Маргарита примчится из своей заграницы.

– Стало быть, на четыре выходных дня ты мне не помощник, – удрученно констатировала Настя, накладывая растворимый кофе в стаканы и бросая сахар. – Жаль, а я так рассчитывала на тебя.

– Ну, извини, – развел руками Владислав. – Войди в положение, я жену два месяца не видел.

– Ладно, молодожен, что с тебя взять. Бери кофе, только осторожно, стакан горячий.

– Да ты не расстраивайся, – сказал Коротков, который с трудом удерживался от смеха, глядя на ее огорченное лицо. – Если все дело в старой тайне, то за четыре дня она никуда не денется.

– Тайна-то, может, и старая, – возразила Настя, – а любопытство у меня новое, молодое и полное сил, и оно меня сгрызет до костей за эти четыре дня. Ладно, сама попробую.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Миша Доценко.

– Юра, тебя к телефону.

Коротков вышел, прихватив с собой стакан с горячим кофе.

– Слушай, что за странный малый? – удивленно повернулся к Насте Стасов. – Юрку на «ты» называет, а к тебе на «вы» обращается, да и ты к нему тоже, я заметил. Вы что, в конфликте?

– Да бог с тобой, – расхохоталась Настя. – У нашего Мишани какое-то преувеличенно трепетное отношение ко мне, уж не знаю почему. Он меня не только на «вы», а еще и по имени-отчеству называет. Который год бьюсь – ничего поделать не могу. Анастасия Павловна – и все тут, хоть умри. Поэтому и мне приходится к нему на «вы» обращаться, а то неудобно. Ребята над ним подшучивают из-за этого, а ему хоть бы что. Уперся – и ни в какую.

– Аристократ, – хмыкнул Стасов, отпивая кофе. – Неужели такие еще сохранились?

Настя курила, задумчиво глядя куда-то в потолок, и не ответила на вопрос Стасова, который, впрочем, ответа и не ждал, ибо вопрос задал чисто риторический.

– Ну-ка возьми сигарету большим и указательным пальцем, – внезапно попросил он.

Настя послушно выполнила просьбу и с недоумением глянула на него.

– Взяла, и что теперь?

– Ну и держи ее так.

– Но мне неудобно. Я так не привыкла.

– Ладно, извини, не обращай внимания. Отвезти тебя домой?

– Если это не сложно…

Она не успела договорить, потому что вернулся Коротков, и лицо у него было озадаченное.

– Саша Юлов звонил, – сообщил он, обращаясь к Насте, – по поводу убийства девочки. Помнишь, мы утром говорили, что надо бы еще раз побеседовать с учителем.

– Да-да, помню.

– Так вот ведь какая незадача, Асенька. Саша только что был у этого учителя. Там что-то странное. Сашка точно помнит, что два месяца назад этот Турин подробно и охотно рассказывал о всех своих учениках, в том числе и о Тане, и о Гене Варчуке. А за эти два месяца он, во-первых, чем-то заболел и уволился из школы, а во-вторых, не может рассказать о ребятах ничего вразумительного. Мнется, жмется… Черт-те что, одним словом. Не мог же он за два месяца все забыть.

– А чем он заболел?

– Сашка говорит, какое-то кожное заболевание. Турин побрит наголо, и вся голова в пятнах.

– Это бывает, – усмехнулся Стасов. – Кожные заболевания на нервной почве. Особенно часто случается с теми, у кого совесть нечиста.

– Что ты хочешь сказать? – насторожилась Настя.

– Ничего конкретного, я ведь не знаю, что именно вы обсуждаете. Просто говорю, что такое случается. Вы этого учителя ни в чем не подозреваете?

– Теперь подозреваем, – очень серьезно ответил Коротков.

С самого утра Наталья чувствовала себя плохо. Не то чтобы у нее что-то болело, нет, но на душе было так тяжело, как никогда раньше. Ночью ей приснился Евгений, такой одинокий и несчастный, что заныло сердце. Ей снилось, что она увидела его во сне больным и страдающим и помчалась в колонию. Перед тем административным зданием, в котором она недавно уже была, стояла толпа людей, и она сразу поняла, что с Женей что-то случилось. Тот начальник, с которым она разговаривала, стоял в самом центре толпы, одетый в костюм Деда Мороза, и раздавал подарки. Наталья поняла, что это были подарки, которые осужденные передавали своим родственникам на свободу. Люди брали пакеты и яркие коробки и расходились, и наконец она осталась одна.

– А мне? – спросила она начальника. – Я Наталья Досюкова. Разве мне нет подарка от мужа?

Начальник ничего не ответил и начал снимать маскарадный костюм. Наталья вдруг с ужасом увидела, что у него лицо Бориса Красавчикова.

– Подождите, не уходите, – взмолилась она. – Вы мне не дали подарка. Я Досюкова…

– Вам не полагается, – ответил начальник Красавчиков.

– Почему?

– Потому что вы приехали слишком поздно. Подарки выдают только тем, кто приехал вовремя.

– Но я же не знала, я вообще случайно приехала, мне никто не говорил, что нужно приезжать за подарками!

– Приезжать нужно не за подарками, а к мужу на свидание, – сердито ответил тот. – Кто приехал на свидание, тому и подарок.

– Но мне еще рано на свидание, – залепетала Наталья. – Я же была совсем недавно, разве вы меня не помните? У нас свидание только через три месяца, я случайно приехала, просто так… Ну хотя бы скажите, как там Женя.

Вдруг лицо у начальника снова изменилось, теперь это был не Боря Красавчиков, а Виктор Федорович.

– Какой еще Женя? – недовольно спросил он.

– Досюков, Евгений Досюков, статья сто третья, срок восемь лет.

– Нет такого, – грубо ответил начальник.

Он уже снял костюм Деда Мороза и теперь стоял перед ней в пальто, в точно таком же пальто, какое было надето на Жене, когда его арестовали.

«Он украл его пальто! – подумала Наталья. – С Женей случилась какая-то беда, и этот начальник украл его вещи».

– Но как же нет! – закричала она. – Я же была здесь месяц назад, у нас было свидание! Три часа! Он был здесь! Где Женя? Куда вы его дели? Его перевели в другую колонию?

– Я же вам сказал, его здесь нет. И вообще, Наталья Михайловна, вы приехали слишком поздно. Я все знаю о вас, а вы пытались меня обмануть. И Евгений все знает. Поэтому он больше не хочет вас видеть.

Тут она поняла, что это уже не Виктор Федорович, а правозащитник Поташов. Ее захлестнул такой ужас, что она даже потеряла способность дышать.

– Николай Григорьевич, – закричала она шепотом, потому что воздух отказывался проходить сквозь голосовые связки, – миленький, раз вы теперь все знаете, спасите Женю. Я все сделаю, я во всем признаюсь, я пойду в тюрьму, если надо, только верните мне его.