Александра Маринина - Чужая маска

Николай молчал, переводя глаза с одной фотографии на другую. Ирина выключила духовку, достала противень с запеченным мясом и стала выкладывать аппетитные куски на большое круглое блюдо. Ловко нарезала помидоры и огурцы фигурными пластинками и стала украшать края блюда.

– Теперь я готова выслушать вас еще раз, – сказала она, не поворачивая головы. – Объясните мне снова, почему я должна отдать вам пленку. Может быть, для второго раза у вас найдутся более приемлемые аргументы? И откройте мне дверь.

Она подхватила блюдо и выплыла из кухни к веселящимся гостям. Первое, на что она наткнулась в комнате, был пристальный взгляд Олеси Мельниченко.

– О, Ирина Андреевна, а мы уж стали беспокоиться, что вы нас покинули ради прекрасных глаз юного банкира, – громко сказала она, перекрывая шум и смех.

Все вмиг умолкли и уставились на Ирину, которая еще не успела дойти до стола. Блюдо с мясом вдруг показалось ей весящим целую тонну, и она с трудом преодолела искушение позволить ему упасть на пол. Она поставила блюдо на журнальный столик возле двери и стала собирать грязные тарелки. Красивая брюнетка, сидевшая рядом с Гущиным, тут же вскочила и кинулась помогать. Острый момент был сглажен, но Ирина поняла, что Мельниченко настроена по-боевому и без своего «жареного» куска отсюда не уберется.

– Сейчас, когда мы будем пить первую рюмку под горячее, – сказала супруга Березина, водружая красивое блюдо на середину стола, – я попрошу слова. Хочу сказать тост.

– А где Николай? – спросил кто-то из гостей. – Ирочка, куда вы его дели? Он пал бездыханным, сраженный стрелою Амура?

Ирина снова поймала взгляд Мельниченко. «Все, хватит, – подумала она. – Надо с этим покончить раз и навсегда. Мое терпение истощилось».

– Ваш юный банкир еще не настолько опытен, чтобы понимать, на чем можно делать деньги, а на чем – нет, – сказала Ирина, поднимая бокал шампанского. – Вот, собственно, об этом я и хотела произнести тост. Все, кто здесь присутствует, или почти все, знают нашу семью давно и хорошо. В каждом доме есть свой скелет в шкафу, эта истина давно известна. Есть такой скелет и у каждого из нас. Вопрос только в том, есть на нем бирочка, свидетельствующая о том, что этот скелет куплен в магазине наглядных пособий для занятий по анатомии, или такой бирочки на нем нет. Потому что если бирочки нет, значит – скелет настоящий, то есть раньше это был живой человек, труп которого истлел в шкафу. Я полагаю, что все присутствующие здесь понимают всю важность своевременного приобретения бирки. Это, конечно, аллегория, и, может быть, не очень удачная, но зато смешная, как раз под стать новогоднему веселью. – Ирина улыбнулась и подняла бокал еще выше. – Я хочу предложить вам выпить за то, чтобы в новом году самые большие неприятности, которые кажутся нам ужасными, катастрофическими и угрожающими нашему благополучию и нашей жизни, вдруг оборачивались смешными и глупыми недоразумениями, которые так легко разрешить, потому что вы вовремя вспомните, что где-то в комоде у вас завалялась бирочка от скелета.

Все расхохотались, кроме Березина. Даже опасная Мельниченко смеялась, даже высокомерный Гущин кривил губы в едва сдерживаемой улыбке. Ирина поняла, что каждый из них примерил ее слова на себя и нет за этим столом ни одного человека, который бы их не понял, потому что слова эти подошли каждому, как умело сшитое платье.

Место справа от нее по-прежнему пустовало, и спустя некоторое время Ирина снова вышла на кухню. Николая нигде не было, он ушел, воспользовавшись суматохой. На кухонном столе лежала записка:

«Уважаемые Сергей Николаевич и Ирина Андреевна! Прошу извинить меня за то, что покидаю ваш праздник, не попрощавшись. Но моя дама проявила неожиданную обидчивость, и после телефонного разговора с ней я понял, что должен мчаться искупать свою вину перед ней за то, что оставил ее в новогоднюю ночь. С праздником вас и всего вам самого доброго. Николай».

«Что ж, парень не на шутку расстроился, раз сбежал, – подумала Ирина. – Но и лицо держит. Молодец».

Следом за ней из комнаты вышел Березин.

– Ира, что происходит? Где Николай?

– Ушел. – Она усмехнулась. – Вернее, сбежал. Сережа, он требовал у меня какую-то пленку. Почему ты меня не предупредил об этом? Почему я ничего не знаю об этой пленке? Почему ты ставишь меня в положение, когда я вынуждена на голову становиться, чтобы никто ничего не заметил? Почему?

Она сама не заметила, как стала повышать голос. Чувство вины, угнетавшее ее все последние дни, в один миг обернулось злостью, как только она почувствовала, что можно в чем-то упрекнуть не только ее саму, но и Сергея.

Березин шагнул к ней и крепко схватил за руки.

– Тихо! Не кричи. Он объяснил тебе, что это за пленка?

– Нет. Предполагалось, что я и так все знаю. Другой вопрос, знаешь ли ты сам. Он требовал у меня пленку и шантажировал фотографиями твоей шлюхи-жены, к которой ты, однако, не брезговал прикасаться. Разумеется, она была во всем лучше меня, даже сравнивать нечего. Она записала на пленку какой-то разговор, который компрометирует руководителей твоего банка и, вероятно, тебя самого. Она шантажировала тебя? Ну, скажи! Где эта проклятая пленка? Я хочу сама послушать, из-за чего весь сыр-бор, из-за чего я должна проявлять чудеса сообразительности и хладнокровия, умирать от страха каждые десять секунд и расходовать нервные клетки, вместо того чтобы спокойно сидеть за столом. А ты сидишь там, пьешь водку со своими друзьями и даже не считаешь нужным ни о чем меня предупредить. Да еще позволяешь приводить сюда эту стерву Мельниченко. Как будто не знаешь, что она из себя представляет. Я что, по-твоему, робот? Игрушка? Вещь без нервов, без чувств, без страха? Ты что, думаешь, что я не живая? Ты думаешь, раз меня убили, то меня больше нет?

– Ира!

Он сильно встряхнул ее, потом крепко обнял, прижал ее голову к своему плечу, положив ладонь на ее затылок.

– Ирочка, прости меня, прости, родная. Я не думал, не предполагал, что тебе так тяжело. Ты так хорошо всегда держалась, не жаловалась, не ныла, и я решил, что все в порядке. Я очень виноват перед тобой, милая моя. Я должен был сказать тебе все заранее, но я был уверен, что про эту пленку никто не знает, кроме меня. Да, ты права, она меня шантажировала, она требовала денег, много денег, угрожая обнародовать запись. Сначала я отдал ей все свои сбережения, она поехала за границу с любовником и там все промотала. Вернулась и снова потребовала денег. Она требовала все больше и больше, и я начал перекачивать деньги с чужих счетов, обманывать компаньонов. Но долго это продолжаться не могло, а аппетиты ее все росли и росли. Но я был уверен, что про пленку знали только мы двое – она и я.