Вильям Каунитц - Подозреваемые

— Но у нас есть доказательства, которые непосредственно связывают Харриса с убийством Циммерманов в Манхэттене, — неуверенно возразил Скэнлон.

— Ну да, знаменитые ковбойские сапоги. Но можете ли вы сказать, хотя бы приблизительно, когда оставлены следы? За неделю до того, как были убиты доктор и его жена? Или, может быть, за месяц? Или в ту самую ночь? — Помощник прокурора судорожно зажег сигарету. — У вас вообще нет доказательств, которые связывают Харриса с убийством Йетты Циммерман и лейтенанта Галлахера. Представленные вами отпечатки пальцев очень подозрительны. На том бланке были и другие отпечатки. А что касается пишущей машинки, то отпечатать на ней заказ мог любой работник участка. В общем, я позволю вам предъявить только обвинение в убийстве Циммерманов, а не Галлахера. Последнее не прошло бы на суде из-за нехватки доказательств. По-моему, у вас может хватить улик, только чтобы задержать Харриса за убийство врача и его жены. Но их недостаточно для того, чтобы вынести обвинительный приговор.

— Вы забываете, что я видел, как Харрис выбросил свой рюкзак на насыпь. В этом рюкзаке нашли инструменты, которые использовались для вскрытия крыши «Кингсли-Армс». Той самой крыши, с которой убили доктора с женой.

Помощник прокурора встал и зашагал по комнате.

— Вы видели, лейтенант, лишь, что Харрис выбросил на шоссе через насыпь что-то похожее на рюкзак. Но вы не вправе свидетельствовать о содержимом рюкзака. Вы также не можете определенно утверждать, что рюкзак, который ваши люди нашли на шоссе, и есть тот самый рюкзак, который Харрис выбросил на насыпь.

Скэнлон вскочил, чувствуя, как злость переполняет его.

— Вы хотите сказать, что инструменты и грим не пройдут в качестве улик?

— Я только хочу сказать, что не удивлюсь, если суд поддержит требование защиты и запретит использовать их в качестве доказательств. — Помощник прокурора стряхнул пепел с сигареты. — Отпечатки пальцев Харриса были обнаружены на рюкзаке, инструментах или гриме?

Скэнлон глубоко вздохнул.

— Нет. — Он досадливо покачал головой. — Скажите, что мне надо предпринять, чтобы его осудили?

— Вам надо иметь гораздо больше, чем у вас есть. Видите ли, лейтенант, я занимаюсь только предъявлением обвинения. Я советую вам поговорить с кем-нибудь из судебных помощников прокурора, они смогут дать вам дельный совет.

— Как вы думаете, у нас хватит улик, чтобы предъявить Харрису обвинение в убийстве Циммерманов?

— Еще бы. Обвинение можно предъявить и статуе Свободы. Все сложности начинаются потом.

Заместитель начальника следственного управления Макаду Маккензи стоял посреди вестибюля суда, разглядывая узор на медных дверях лифтов.

— Сюда, — позвал он, махнув Скэнлону, когда тот вышел из лифта. — Арест Харриса всполошил всех, — сказал Маккензи. — Из-за тебя нам предъявят иск на миллион долларов. Ты и твои люди все испортили, лейтенант. Этот Харрис нанес вам сокрушительный удар, когда вы позволили ему избавиться от рюкзака.

— Знаете что, шеф, я ничего не позволял Харрису. И еще, знайте, что мы все равно осудим Харриса и его любовницу.

— Как? У вас даже нет доказательств, чтобы арестовать Харриса за убийство Галлахера. И вы не можете встретиться с миссис Галлахер, чтобы допросить ее. У вас нет никаких улик против нее. — Он вытер шею платком. — Комиссар полиции приказал передать, чтобы вы держались подальше от миссис Галлахер. И не пытайтесь ее допрашивать, не лезьте к ней. Ее адвокат звонил комиссару и угрожал, что подаст в суд на управление, если кто-нибудь попытается замарать ее доброе имя. Так что теперь миссис Галлахер вне подозрений.

Скэнлон усмехнулся.

— Старый Малыш Бобби и впрямь печется о своих людях.

— Он всего лишь политик, который заботится о собственной заднице. Ты бы поступил точно так же на его месте.

Герман Германец, Джек Фейбл и детективы 93-го участка стояли кружком у открытых дверей зала заседаний суда. Когда Скэнлон подошел, они посторонились. Первым начал Гектор Колон:

— Teniente, я связался с Хосе Родригесом из латиноамериканского землячества. Он попробует через своих поискать машину, которая нас интересует.

Скэнлон уставился на Колона.

— Ну, как прошла вечеринка?

Детектив смутился и отвел глаза.

— Нормально, Лу.

— Я поговорил с «братишками» с окраин, — сказал Крошка Биафра. — Они проверят кое-какие бордели и притоны.

Хиггинс добавила:

— Судя по описанию водителя, вполне вероятно, что он «голубой». Я беседовала с сержантом Роджерсом, начальником отдела наблюдения за гомиками. Он пошлет своих людей в бани и бары, где собираются гомосексуалисты.

— Я хочу, чтобы вы вернулись в участок и собрали все, что у нас есть по этому делу. Когда слушание дела закончится, я вернусь, и мы вместе подумаем, не упустили ли чего, — сказал Скэнлон.

— Мои люди сделают то же самое, — сказал Фейбл.

— Спасибо, Джек. Поговори со своими детективами, которые работали над делом Циммерманов. Быть может, кто-нибудь из них записал что-то на спичечном коробке и не включил в рапорт. — Скэнлон повернулся к своим детективам: — Это относится и к каждому из вас. Проверьте в своих записях каждый листок бумаги, каждый спичечный коробок, посмотрите, может быть, вы что-то упустили.

Шаги удаляющихся детективов эхом отдавались в мраморном коридоре. Скэнлон взглянул на Германа Германца.

— Вы пойдете посмотреть, как предъявляют обвинение?

— Я ни за что не упущу такую возможность. Обожаю драки в суде.

Атмосфера тревожного ожидания царила в зале суда. Все места были заняты. Скэнлон увидел Мэри Энн Галлахер в траурном платье, она сидела посреди зала и шепталась с каким-то мужчиной. Скэнлон протиснулся сквозь толпу по стеночке, чтобы разглядеть человека, с которым она говорила, и узнал Бена Коэна, одного из самых известных мастеров внесения залогов.

Оглядевшись, Скэнлон с изумлением увидел в дальнем конце зала Линду Циммерман. Продвигаясь вдоль стены, он протиснулся к ней.

— Все нормально? — шепнул он.

Ее взгляд был устремлен на резную скамейку у стола судьи.

— Да, нормально.

— Я сожалею из-за того, что случилось в банке.

Она не ответила.

Судебный пристав встал перед столом судьи и отчеканил:

— Встать! Суд идет. Председательствует почтенная Флоренс Мейерс.

По залу пролетел шорох, когда все поднялись и снова сели по знаку пристава. Было объявлено первое дело в списке:

— Народ против Джорджа Харриса.

Скэнлон прикрепил к лацкану карточку со своим именем и подошел к столу судьи. Тем временем два офицера ввели арестованного в зал. Харрис был небрит. Адвокат Берк начал торопливо совещаться о чем-то со своим клиентом.