Алекс Норк - Бал зверей

— Да-а, — вырвалось само собою у Блейка.

— Что вы сказали, лейтенант?

— Это вино, сэр. Наверное, оно сделано для того, чтобы человек хоть иногда задумывался. Если всего лишь в трехлетнем виноградном напитке столько глубин и красок, то сколько их должно быть в человеческой жизни?

Данфорд лишь на секунду взглянул ему в глаза.

Странно, какое вдруг мелькнуло там выражение. Как однажды у Мэри…

— Могу я спросить, лейтенант, почему вы показали мне эту фотографию Риччи?

— Да, сэр. Он тоже был недавно убит.

— Убит? Где, когда?

— На том берегу, почти напротив. Когда?.. Экспертиза определила время смерти лишь с точностью до нескольких часов. Но получается так, что он мог быть убит примерно тогда же, когда и Стаут.

Блейку, искоса наблюдавшему собеседника, показалось, что тот захотел подумать. Поэтому он протянул руку к бутылке, взял ее, зачем-то взглянул на этикетку и очень медленно подлил в оба бокала. Так же медленно вернул бутылку в корзиночку.

— Вы связываете эти два убийства, лейтенант?

— Их трудно не связать, сэр.

В ответ на жест-приглашение он тоже взял свой бокал и снова сделал глоток…

Как это Макс сказал про деньги? Красивые, если их много? Да, потому что люди чувствуют, что этот ключ все открывает. И очень некрасивые, когда их слишком мало? Тоже правильно. Вот, Риччи отчаянно потянулся за иссякающим ручейком — и лишился жизни.

— Их трудно не связать, потому что Риччи приехал сюда за деньгами. Приехал к Стауту. Вы, кстати, не сталкивались с тем, что у него всегда водились наличные крупные деньги.

— А они у него водились?

— Да, это установлено. Приехал через тринадцать лет. Все это время о нем никто ничего не слышал. Мы полагаем, что то давнее его исчезновение и два этих убийства — начало и конец одной, хотя и не известной пока нам истории.

Опять что-то мелькнуло в глазах его собеседника. Другое уже… Страх?.. И снова вспомнилась Мэри. Будто общее что-то есть между их такими разными глазами. А может быть у него просто от вина разыгралась фантазия?

— Вы время от времени ешьте орешки, лейтенант.

— Это что, тоже часть виноупотребительной культуры?

— Совершенно верно.

— Именно фисташки?

— Не обязательно. Просто что-нибудь не резкое, со специфическим ощущением, чтобы таким способом приводить в нейтральное состояние вкусовые рецепторы.

— Спасибо. Так все-таки вернемся к Риччи и тому, что произошло здесь тринадцать лет назад. Вам что-нибудь вспоминается?

Данфорд подумал…

— Насколько я помню, было лето перед нашим со Стаутом последним университетским курсом. Компания молодых людей. Часто отдыхали здесь, на озерах.

— А кто туда входил?

— Ну, люди менялись…

— И все-таки?

— Из более или менее постоянных… нас трое… Мэри, Джулия, она тогда заканчивала химико-фармацевтический факультет… Нет, лейтенант, это было так давно, я толком не помню. — Он уже быстро потянулся к бутылке. — Ну, почему вы не пьете?

Блейк покидал клуб с неясными чувствами. То ли этот Данфорд знает что-то, то ли так кажется, потому что, когда следствие грозит оказаться в тупике, начинаешь не только хвататься за соломинку, а и сам себе ее придумывать.

— Ах, вот вы, коварный! — мелодично прозвучало сзади.

Лукаво улыбавшаяся дама стояла перед ним уже не в теннисной амуниции, а в красивом вечернем платье. — Посекретничаем?

— Честное слово, мэм, я ограничен процессуальными нормами.

— Проще говоря, продолжаете вредничать? И я сказала, что меня зовут Джулия.

— Вы очень красивы в этом платье, Джулия.

— Не выйдет! Кто убил Стаута?

— А сами вы его не убивали?

— Ха, это отлично! У меня стопроцентное алиби.

— Какое, позвольте узнать?

— Пила рядом с ним два раза в баре.

— Когда в последний раз?

— Без четверти одиннадцать.

— Вы с ним разговаривали?

— Нет, до снятия масок я ни с кем не разговаривала.

— А в чем, я не понял, алиби?

— Зачем было стрелять, если, пользуясь своим маскарадным прикрытием, я могла бы просто его отравить. Вы знаете, только я и Хью не были до одиннадцати никем узнаны. Он, правда, для этого еще и остригся.

— У вас негодное алиби, Джулия.

— Как это так?

— Просто вам не удалось достать хорошего яда.

Она искренне, как малый ребенок, расхохоталась:

— У меня его нет?! Я старший партнер нашего фармацевтического предприятия. Захочу — отравлю весь город!

«С какой странной точностью она указала время, — подумал Блейк, залезая в автомобиль, — в таких случаях добавляют „примерно“. Или время было непроизвольно названо, потому что через минуту ее уже не было в баре?»

К середине дня были проверены все водители такси в городе. Феликса Риччи никто не опознал. Но что совсем завершило картину — водители обоих курсирующих между центром города и озерами автобусов заявили, что в тот день такого человека в своих салонах не видели.

— Может быть просто он им не запомнился, Макс?

— Сказали, что людей на маршруте сейчас немного. И это почти исключительно молодежь. Точно, патрон, все как вы предполагали: его привезли туда на машине. Он в маскарадном костюме быстро перебрался на другую сторону. Взял деньги у Стаута, которыми тот, видимо, хотел откупиться, пристрелил его и вернулся. А ожидавшие прикончили уже его самого. Сделано было все наверняка. Просто они не знали, что у обходчиков есть собака, иначе бы труп пролежал там до следующего лета… О чем вы опять задумались?

— Все хорошо бы, Макс, но только зачем было Стауту для передачи денег назначать такое странное место встречи?

— Чтобы никто и нигде не смог увидеть их вместе. Более чем вероятно, что по его первоначальному плану Риччи должен был взять прокатную моторку у общей набережной, встретиться с ним в беседке, получить деньги и убраться таким же способом. А потом вообще убраться из города. Но его сцапали. И Стаута ловко переиграли.

— На кино похоже.

— Что?

— Для детективного фильма уж слишком подходит.

— Ну и пусть.

— Почему Риччи не попробовал с деньгами просто сбежать?

— А куда? Может быть они контролировали его и с воды, и со стороны дороги к клубу. К тому же вы знаете, как эта преступная сволочь умеет обманывать. Могли убедить, что лично против него зла не держат. Даже какие-то деньги обещать.

— Пожалуй, логично, — согласился Блейк, но как-то без энтузиазма.

— Патрон, почему вы оппонируете собственной версии, а я должен вас в ней убеждать?

— Это нормально, Макс. Это как раз нормально. — Он встал из кресла. — Прокачусь-ка я к Мэри Стаут.

— Правильно, надо брать ее в серьезную разработку. Не может она не знать, чем в молодые годы занимались ее жених и его самый близкий приятель. Что вы морщитесь?