Эд Макбейн - Жара

В рейде участвовали четверо детективов из 87-го участка и шестеро полисменов. Жилетов было всего восемь. Уиллис решил, что ему жилет не нужен. Шестеро полисменов разыграли оставшиеся пять жилетов. Один из них и оба «нарка» остались без жилетов. Джерарди, один из «нарков», принялся жаловаться, что в 87-м участке ведут себя не по-товарищески. Миллер, другой «нарк», заметил, что это вообще не их работа – вся слава от этой облавы достанется 87-му участку, а им придется подставлять задницу под пули, да еще без жилетов. Мейер предложил им вернуться домой к маменьке. Перед выездом все снова зашли помочиться.

Когда несколько седанов без опознавательных знаков подъехали к дому 1124 на Калвер-авеню, полицейский фургон, замаскированный под хлебный, уже стоял во дворе. Не доезжая трех кварталов до места, все надели бронежилеты, и теперь им было тесно и неудобно. Машины затормозили у бровки, все с радостью вывалились на тротуар и, выхватив оружие, бросились к подъезду. Впереди бежал Мейер. Следом за ним, чуть позади, двигались Браун и Хейз, а за ними – Уиллис и патрульный полисмен по имени Роджер Хиггинс, который был перепуган до полусмерти. Они поднялись по лестнице, стараясь идти как можно тише. Впрочем, совершенно бесшумно такая толпа двигаться не может. Главным была скорость. Подняться на третий этаж выбить дверь, захватить их с поличным и арестовать. На площадке третьего этажа один из «нарков» споткнулся и буркнул: «Черт!» Один из патрульных шикнул на него. А потом они как-то вдруг оказались уже на четвертом. Теперь уже страшно стало не только Хиггинсу. Когда Мейер подошел к двери подозреваемой квартиры, сердце у него отчаянно колотилось. Ему было знакомо это чувство – страх перед неизвестностью. Он предполагал, что ему известно, кто ожидает их за дверью, которую он сейчас вышибет; но он не знал, сколько у противников оружия и какого.

В этом штате для того, чтобы войти в подозреваемое помещение, нужно было получить специальный ордер на обыск либо у кого-то из судей уголовного суда, либо в суде одной из высших инстанций – в Айсоле это был Верховный суд. Форма и содержание ордера были установлены законом. Если детективы, ведущие расследование, полагали, что в подозреваемом помещении могут храниться контрабандные товары – наркотики, оружие и т. п., – они могли потребовать, чтобы ордер давал право входить «без стука», то есть не представляясь и не спрашивая разрешения войти. Ордер Мейера, подписанный вчера в здании уголовного суда, давал им такое право. Но то, что они по закону имели право войти в квартиру не представляясь, не рассеивало настойчивого страха перед неизвестностью, перед возможностью внезапной смерти, подстерегающей их за запертой дверью. Мейер весь вспотел. Он прислонился к стене напротив двери, поднял правую ногу и ударил каблуком точно в замок.

Замок сломался, дверь распахнулась настежь.

– Полиция! – крикнул Мейер. – Не двигаться!

В комнате было только двое.

Оба сидели за длинным столом.

Женщина в одной ночной рубашке. И мужчина в трусах. Женщина – белая, мужчина – негр. Женщина – худая, на грани истощения. Мужчина относительно крепок, но глаза такие же стеклянные, как у женщины. На столе лежал шприц, книжечка картонных спичек, закопченная столовая ложка и два разорванных, пустых прозрачных пакетика. Когда детективы и полицейские в форме вломились в комнату, мужчина и женщина подняли головы и взглянули на детективов. Ни один не произнес ни слова. Копы разбежались по комнате, распахнули двери в другие комнаты, дверцы стенных шкафов, заглянули в маленький туалет. В квартире не было никого, кроме этих двоих, которые ошеломленно сидели за столом и молча глазели на полицейских.

– Здесь еще кто-нибудь есть? – спросил Мейер.

Женщина покачала головой.

– Как ваше имя?

– Мэри...

– А фамилия?

– Как моя фамилия? – спросила она у негра.

Тот пожал плечами.

– А вас как зовут? – спросил у него Мейер.

– Джефферсон Хилл.

– Где вы взяли «дурь»? – спросил один из «нар-ков», беря со стола прозрачный пакетик.

– Мэри! – окликнул Хилл. – Где мы это взяли?

– Хорошая «дурь», – кивнула Мэри.

– Где те парни, которым принадлежит эта квартира? – спросил Браун.

– Где эти парни, Мэри? – спросил Хилл.

– Ага, – ответила Мэри и пожала плечами.

– Столько шуму, и все из-за пары паршивых ширял! – сказал другой «нарк».

Ну что ж, раз на раз не приходится.

Огаста сказала ему, что сегодня они будут сниматься на открытом воздухе, в больнице «Лонг-Дженерал». Снимать новый стиль лыжных мод на фоне сурового каменного здания больницы и накрахмаленных белых халатов обслуживающего персонала. Огаста объяснила что реклама появится на телеэкранах не раньше декабря, но снимать ее будут заранее. Предстоящие съемки ее не очень радовали. Демонстрировать лыжные куртки в удушающую жару под светом мощных прожекторов – не лучший способ проводить летний вечер.

Клинг не поверил ни единому ее слову.

Он позвонил начальнику охраны больницы и выяснил, что ни в самой больнице, ни рядом с ней никаких съемок сегодня вечером не будет.

– Это же больница! – несколько резковато ответил ему охранник. – У нас тут больные! Только телевизионщиков нам тут не хватало.

Клинг вежливо поблагодарил охранника, подивился беспардонному вранью Гасси и еще некоторое время сидел за своим столом в помещении для детективов, глядя в окно и прислушиваясь к приглушенным звукам летней ночи. Через некоторое время он попрощался с Кареллой, спустился вниз, сказал Мерчисону за столом в дежурке, что уходит, прошел два квартала до станции подземки на Гровер-авеню и поехал в центр.

На втором этаже здания на Хоппер-стрит, в квартире, принадлежащей художнику Майклу Лукасу, свет не горел. На третьем этаже тоже – Марта и Мишель скорее всего бродили по городу, а Франни, предполагаемая шлюха, была Бог весть где. Он ожидал, что в фотоателье на четвертом и пятом этажах будет темно – и так оно и было. Но в квартире на шестом этаже, принадлежавшей человеку, который демонстрировал «иногда моды, иногда мускулы», человеку по имени Брэдфорд Дуглас, с могучими мышцами и гривой белокурых волос, – в этой квартире свет горел во всех окнах вдоль верхнего этажа здания. Клинг испытывал большое искушение подняться туда и вышибить дверь – безо всякого там ордера с правом на вход «без стука», просто вышибить эту проклятую дверь и найти там Огасту.

Он стоял на противоположной стороне улицы в тени, футах в тридцати от единственного фонаря на углу. Магазины и рестораны вдоль улицы уже закрылись на ночь. Было около одиннадцати, а Огаста отправилась на свои «съемки» без четверти девять. Клинг смотрел на освещенные окна. И на месте окон перед его мысленным взором возникли экраны, на которых демонстрировали порнографию. Огаста в одном белье, Дуглас без рубашки, Огаста в его объятиях, Огаста, принимающая его ласки и поцелуи, отдающаяся...