Эд Макбейн - Там, где дым

Светильники, о которых шла речь, были прекрасными дрезденскими розовыми лампами викторианской эпохи, с абажурами из дымчатого стекла ручной работы и со старинными медными подставками. Пока дамы обсуждали, насколько подходят лампы для комнаты, которую Рода декорировала, спорили о цене и наконец сошлись на компромиссной, я размышлял о том, какой подход к вдове Энтони Гибсона предпочтительнее. За годы работы я заметил, что, если мне надо что-нибудь узнать, достаточно нетребовательно и сочувственно промолвить: «Расскажите». Прием «расскажите» не всегда срабатывал с виновной стороной (с пособниками преступления, выражаясь юридическим языком). Например, преступник, прикончивший свою жертву топором, ни за что не рассказал бы правды. Но я решил все-таки испытать этот прием на Роде, хотя спрашивал ее уже, почему она рада смерти мужа, а в ответ услышал лишь, что на то имеется сто причин. Поэтому я терпеливо ждал, пока женщина высокого роста с волосами цвета лаванды прикрепит к двум светильникам ярлычки с надписью «Продано», затем пожелал ей всего хорошего – она при этом снова внимательно посмотрела на меня, словно пытаясь понять, что миссис Гибсон делает в понедельник посреди дня в компании скромного здоровяка, который не был ее мужем.

Рода открыла дверь магазина, звякнул колокольчик, и мы вышли на улицу. На обратном пути в машине я спросил:

– Вы недавно заметили, что рады смерти мужа.

– Верно, – согласилась она.

– Но вы не объяснили мне, почему.

– Не объяснила.

– Расскажите, пожалуйста.

Как я и полагал, ста причин не было. Причин было только две.

Первая. Роде Гибсон до смерти надоели азартные игры мужа, его пьянство и общение с проститутками. В частности, одним из его долгов, который она оплатила, был счет от фотографа – он сделал целый ряд снимков Энтони с чернокожей проституткой в несколько компрометирующих позах.

И вторая. Энтони оставил страховой полис, по которому премудрая Рода платила страховые взносы на протяжении более двадцати лет их бурного брака. Если бы Энтони Гибсон умер естественной смертью, Рода получила бы страховое вознаграждение в размере ста тысяч долларов. Но страховой договор содержал еще статью о двойном вознаграждении, и, поскольку Энтони был достаточно прозорлив, чтобы погибнуть в аварии, Рода теперь могла рассчитывать на двести тысяч долларов в качестве бальзама для ее безутешного горя. Когда она получит деньги, она вернется в родной штат Калифорнию, где откроет новое дело – полдня будет декорировать дома актеров-нуворишей, полдня – плавать и играть в теннис.

– Энтони ненавидел теннис, – добавила она.

– Гм, – сказал я.

– Ну, вот я и рассказала. А теперь вы, естественно, подумаете, будто я организовала, чтобы кто-то подпилил ось автомобиля или столкнул его с дорожной полосы, или будто я подстроила, что у него заклинило рулевое колесо.

– Это выглядело бы слишком красноречиво.

– Полиция всегда ищет что-нибудь красноречивое, – сказала она.

– А ось машины действительно была подпилена?

– Понятия не имею. Машина находится в местечке под названием Джералди-Боди-энд-Фендер на Лоуэл-Плейс. Можете осмотреть ее там, если желаете.

– А что касается того, что кто-то пытался спихнуть его с дороги...

– Понятия не имею, как его угораздило врезаться в опору моста, – сказала Рода. – Только знаю, что он был пьян. Как обычно.

– Миссис Гибсон, – я вздохнул, – если принять во внимание допустимую вероятность того, что смерть вашего мужа оказалась не чистой случайностью... – и здесь я снова стал лгать, – люди, совершающие тяжкие преступления, часто звонят близким погибшего с целью издевательства или...

– Нет, – сказала она. – Никто мне звонил.

– С того времени, как произошел несчастный случай?

– Именно так. Никто. Никто даже не позвонил выразить соболезнования. Знаете, почему? Потому что Энтони Гибсон был задницей.

На цветной фотографии, которую она мне дала, он не был похож на задницу. Снимок был сделан у входа в особняк на Мэтьюз-стрит. Гибсон стоял на тротуаре рядом с деревом, покрытым молодой листвой. На нем была светло-голубая водолазка, синий блейзер, серые брюки и легкие черные мокасины. Его темные волосы шевелил ветер, от улыбки вокруг глаз разбегались морщинки, зубы сияли белизной. Он казался высоким, уверенным в себе человеком без проблем. Я спрятал фотографию в записную книжку и затем, надеясь, что Купера не ушел на обед, завернул в «Канцелярские товары» и позвонил ему оттуда. Дежурный сержант велел мне подождать – его телефон был занят.

Наконец Купера ответил, измученный и выдохшийся:

– Просто ад, – пробормотал он. – У нас тут один парень, он своей жене выстрелил в лицо.

– Значит, ты не звонил в автоинспекцию.

– Звонил, Бенни. О красно-белом «Фольксвагене», микроавтобусе, – ничего. Но твое дело уже закрыто.

– Как так?

– Мы нашли тело.

– Что?

– Мы нашли тело, которое подходит под твое описание.

– Где?

– На пустыре между Тайрон и Седьмой.

– Сорок два года, пять футов одиннадцать?..

– Да-да, около ста восьмидесяти фунтов, волосы темные.

– Одетый или голый?

– Одетый. Синий в полоску костюм.

– Где труп сейчас?

– Он был в морге.

– Святого Августина?

– Да, но твой друг, кажется, уже съездил за ним.

– Какой друг?

– Из похоронной конторы. Я позвонил ему сразу, как нашли жмурика. – Купера колебался. – Я сделал что-то не так, Бенни? Ты не потерял из-за меня гонорара?

– Нет, – ответил я. – На самом деле ты молодец.

– Отлично, – сказал он. – Мне пора. Не пропадай.

Как только он повесил трубку, я позвонил в похоронную контору Абнеру. На третий гудок он снял трубку.

– Слушаю, – сказал он.

– Абнер, это Бенджамин Смок.

– А, хорошо. Я пытался связаться с вами. Ваша домохозяйка...

– Как я понимаю, мистера Гибсона нашли.

– Да, я только что вернулся из морга больницы.

– Значит, это мистер Гибсон?

– Без вопросов. Я уже послал одного из моих шоферов за телом.

– Ну, что же, похоже, все сработало замечательно, – сказал я.

– Да. Не знаю, как вас благодарить, лейтенант.

– Меня благодарить не надо. Благодарите департамент полиции.

– Ну, это ведь вы предупредили их. Честно говоря, я был несколько раздражен, когда позвонил капитан Купера. Я не обратился в полицию, во-первых, потому, что я...

– Я уверен, он провел это дело корректно, Абнер.

– Ах да, очень корректно. У меня жалоб нет, лейтенант, вовсе нет. Буду вам очень благодарен, если вы сразу вышлите мне счет, чтобы я...

– Этого не требуется. Я почти ничего не сделал.

– Ну... Спасибо еще раз, лейтенант.

– До свидания, Абнер, – и я повесил трубку.

Я вложил в телефон еще одну монетку, позвонил в мастерскую Генри Гаравелли, но там никто не ответил. Затем я позвонил Марии, теперь она взяла трубку вместо своего автоответчика, и я пригласил ее на поздний ленч. Мария сказала, что с радостью принимает приглашение. Я пошел к прилавку, разменял еще денег, вернулся к кабинке – однако ее уже заняла полная дама в шляпе с цветами, и мне пришлось ждать. Затем я позвонил домой и сказал Лизетт, где буду, если Генри станет меня искать. Я не хотел, чтобы он, так сказать, продолжал хлестать дохлую лошадь.