Фредерик Дар - Травля (Погоня)

Вобрав голову в плечи, я устремился туда и закрылся в одном из этих уединенных мест, которые увековечили славу императора Веспасиана.

Время выиграно… Но только время, так как я могу провести остаток моих дней в этих кафельных стенах. Я сел на откидную крышку и, чтобы как-то рассеять свое нетерпение, открыл кожаный портфель, раздобытый с колен моей жертвы.

В нем была куча вещей. Во-первых, бумаги на английском языке, которые я не мог разобрать, не являясь полиглотом. Во-вторых, карта Северной Африки, испещренная голубыми карандашными крестами с красными буквами. В-третьих, чек на миллион швейцарских франков, выписанный неким Магибом на Федеральный банк в Берне. Чек находился в конверте из бристольского картона, на котором ничего не было написано. Он был выписан «на предъявителя», что потрясло, как вы догадываетесь, все мое банковское мировоззрение, ибо один миллион швейцарских франков равен примерно ста миллионам французских. Можно, конечно, оплакивать девальвацию наших бумажек, но надо признать и то, что с такими бабками можно позволить себе хорошее жаркое с корнишонами вокруг!

Сто миллионов на предъявителя! Сто миллионов, которые первый встречный, я, например, может взять и получить! У меня закружилась голова. Нет, я не жадный, это не в моем духе. Я из тех, кто считает, что не надо иметь много денег, но важно, чтоб их было достаточно. Лично мне их всегда хватало для приличного существования, накормить Фелиси и оплатить кофе со сливками и рогаликом для женщин, которые были добры ко мне.

Но мы живем в прогнившую эпоху, управляемую деньгами, — это не секрет ни для кого — и чек такого достоинства впечатляет так же, как Ниагарский водопад.

К моему удивлению, я забыл, где нахожусь! Уже несколько раз дверцу моей ложи дергали. Возможно, кому-то очень приспичило. Я свернул бумаги и сунул их во внутренний карман, сложил карту вдвое и пристроил ее в недрах моей куртки… Чек я положил в свой бумажник.

По моему мнению, Влефта вез для организации Мохари субсидию, ассигнованную делу египетским толстосумом. Все будет шито-крыто, если мне удастся получить монеты! Они из меня сделают бездельника, эти парни!

Я рискнул выйти из туалета. Вышел без сожаления, поскольку в этом месте царит угнетающая «персилевая» белизна. Перед дверью меня поджидал субъект. Старый посеревший обломок с глазами в форме запятой. Он приплясывал на месте в ожидании, пока я освобожу место. Едва я вышел, как он ворвался в кабину.

Я приблизился к двери, украшенной зеркалом, приоткрыл ее и благодаря зеркалу, которым я умело воспользовался, смог оглядеть весь зал. Парнишки исчезли…

Громкоговоритель объявил посадку на мой поезд с пути "К". Туда я и направился, прыгнул в вагон второго класса, бросил пустой портфель в сетку и по коридору направился в вагон первого класса.

Поезд был почти пуст. Я выбрал свободное купе и устроился у двери в коридор, прижавшись спиной к спинке дивана. Мне было достаточно задвинуть штору из массивного драпа, закрывавшую стекло, чтобы стать невидимым из прохода. Если ищейки будут прочесывать поезд, останется пятнадцать шансов против одного, что они ограничатся просто заглядыванием снаружи…

Я ждал с судорогой в горле. У настоящего полицейского есть своего рода внутренний метроном, который начинает функционировать в мозгу, как только появляется чувство опасности.

Я ждал. Разум говорил мне, что ничего не должно со мной случиться, но мой инстинкт выл сиреной в мои веера: атас!

Прошло несколько минут. Пассажиры садились в вагоны. Я слышал, как они устраивались в соседнем купе и чирикали на швейцарско-немецком. Где-то заплакал малыш (тоже по-швейцарско-немецки). Толчки… Крики… Прерывистое дыхание… Короче, прекрасные звуки вокзала. Прекрасные, потому что это звуки жизни! Звуки, которые опьяняют.

Я чувствовал себя жалкой дрожащей былиной. В животе у меня бурчало, и внутренний холод стянул мне лицо. Я ждал… Я бросил косой взгляд на часы. Они, хоть и не швейцарские, но все-таки показывают время.

Я установил, что мой экспресс отправляется через тринадцать минут. Будем надеяться, что это число не преподнесет мне сюрприза… Заранее предвкушаю вздох облегчения, который я испущу после пересечения границы.

Ох, ребята! Какое избавление! Я вытянусь на диване и расслаблюсь. Ведь в конце концов, за последние двадцать четыре года мне не пришлось слишком много отдыхать! Меня травили и заточали… Я убил человека, спровоцировав перед этим автокатастрофу… Я… Я поднес руку к бумажнику. Я не только выполнил мой долг, но и похитил сто миллионов у наших врагов…

Удастся ли мне пересечь эту границу? У служащих соответствующего заведения есть полное мое описание. С каждым часом они уточняют мой портрет. Свидетелей убийства полно: сдающие на прокат машины; служащие в отеле, где я снимал каморку, которой не воспользовался; официантка в баре аэропорта, — все они составят мой словесный портрет лучше, чем он существует в природе.

Вдруг я ощутил удар в затылок, услышав шаги в коридоре. Шаги, которые останавливались у каждого купе… Я слышал, как открываются и закрываются в полной тишине двери. Сомнений нет… это патруль… Я постарался сделаться совсем маленьким! Если так будет продолжаться, я превращусь в обивку дивана. В настоящий момент это была моя голубая мечта.

Шаги приближаются. Я вижу, как зашевелилась ручка двери. Сильная рука потянула ее назад и дверь резко открылась. Я закрыл глаза и сделал вид, что сплю… Сквозь опущенные ресницы я разглядел два суровых лица. Это были два полицейских, замеченные мною в буфете.

Они разглядывали меня. Один из них вошел в купе. Другой остался в дверях. Тот, что вошел, дотронулся до моей руки, что-то говоря по-немецки. Я вздрогнул, как только что проснувшийся человек. Я ему выдал очаровательную улыбку девять на двенадцать. Затем, вернувшись к суровой действительности, я вытащил мой билет и протянул его ему, вроде бы не понимая его требований.

Номер не прошел. Здоровяк был слегка сбит с толку. Было видно невооруженным взглядом, что он не из тех, кто забывает. Он спросил мнение своего коллеги, который был посообразительнее. Тот закивал головой, что оказалось для меня фатальным…

Другой тоже втиснулся в купе. Никаких заблуждений, мои ягнятки, это начало конца. Со всем тем, что у меня есть, я без сомнения прямиком проследую в дом со множеством дверей.

— Что вам нужно? — спросил я нетерпеливым тоном.

— Покажите ваши документы!

Естественно, для исполнения такой миссии я запасся фальшивым удостоверением личности. Но в этот момент я об этом пожалел, так как если бы я им предъявил свой мандат о принадлежности к тем же органам, они стали бы мне товарищами, бернскими коллегами.