Фредерик Дар - Елка в подарок

— Договорились!

Вновь оказываюсь в прокуренном зале. Клиенты и девицы к этому времени закончили обоюдное трение друг о друга. На подиум выходит новая кукла для раздевания, на этот раз одетая под стюардессу — разыгрывается сюита под названием «Паника на борту». В салоне самолета начинается пожар, огнетушитель, как всегда, не фурычит, и мужественная бортпроводница готова пожертвовать своей одеждой в борьбе с огненной стихией. Она побеждает огонь, который, вот хитрец, гаснет как раз тогда, когда она сбивает его своим последним аргументом — нейлоновыми трусиками. Пожар испускает дух — публика ревет от восторга.

— Тоже неплохо поставлено, а? Как вам этот номер? — восхищается ценитель-бармен. — Классно горело!

— Типун тебе на язык! Я еду в аэропорт! — бросаю я ему по пути к двери.

Спектакль поразил меня глубиной всевозможных вырезов, искусством высвобождения из одежд и ляжками исполнительниц, но пора и честь знать. Настало время действовать, предпринять конкретные шаги. Между нами и Эйфелевой башней, я задал трудную задачу Равиоли. Если он не пошевелится, я нагряну снова, и очень скоро, а может, и того раньше.

Дело сдвинулось с мертвой точки. Нам удалось практически точно определить имя убитого мужчины. Я установил, что Анжело Равиоли, который снимал дом, где был найден труп, знал Келлера. В принципе вполне достаточно, чтобы арестовать хозяина «Раминаг-робиса», но лучше пока подождать. Чем глубже рыба заглотит наживку, тем больше шансов, что не сорвется с крючка.

Рано утром я просыпаюсь от сильной и, главное, непредвиденной боли в глотке (хотя случается ли такое предвиденно?). Чувствую, у меня поднялась температура, трясет как в лихорадке. Но больше всего мучает мысль, что я заболел не вовремя. Услышав мои чертыханья, в комнату входит Фелиция в халате поверх длинной ночной рубашки.

— Ты плохо себя чувствуешь, Антуан? Наверное, ты переутомился…

— По-моему, начинается ангина, мам.

— Я сейчас же приготовлю тебе полоскание и сделаю компресс.

Она начинает меня лечить, вовсю пичкает таблетками, и мне кажется, будто разбушевавшаяся было боль постепенно утихает, отступая под напором сульфамидов и хитроумных снадобий моей врачевательницы.

— Вчера ты вернулся очень поздно, — говорит Фелиция, размешивая еще какую-то микстуру. — Тебя продуло в машине.

— Много работы.

— Из-за дома четы Пино?

— Да. Сегодня я надеюсь получить результаты.

Поскольку маман демонстрирует мне свою крайнюю заинтересованность, я с удовольствием даю ей возможность услышать мои рассуждения на этот счет. Спасительное в некотором роде занятие, да и лихорадка сказывается — делает меня болтливым.

— Видишь ли, маман, дело-то вроде не из самых трудных. Когда составляешь вместе все элементы, понимаешь, что ошибки быть не может.

— Ты так считаешь? В голосе Фелиции слышится некоторое сомнение.

— Вот тебе исходные данные: два трупа найдены в палисаднике дома, построенного лет десять назад. За это время в нем жили две семьи. Вывод: кто-то из этих групп людей совершил преступление…

Фелиция ставит кресло рядом с моей кроватью, садится и расправляет на коленях полы своего теплого халата.

— А может, кто-то чужой пришел в отсутствие хозяев?..

— Чтобы закопать два трупа? Понимаешь, мам, когда хотят избавиться от тела, то не лезут копать яму в чужом огороде.

Фелиция никогда не спорит со мной.

— Ты прав.

— Дальше! Нам удалось установить имя убитого мужчины. Более того, мы знаем, что он мошенник из Германии и был связан с одним из жильцов дома. Тут возражений нет?

— Это твое предположение, с ним можно согласиться. Но ты уверен в личности мужчины?

— Почти. Все совпадает: время исчезновения, описание примет — все!

— Приметы! Как можно судить по жалким костям о живом человеке? — вздыхает добрая Фелиция.

— Маман, это дело специалистов. И потом, на останках нашли особые приметы, соответствующие описаниям пропавшего. Нет-нет, я повторяю, ошибки быть не может — целое составляется из отдельных элементов, как мозаика!

— Тогда понятно…

Она не знает, что сказать, моя милая мамочка. Все эти криминальные моменты, из которых и состоит расследование, ставят ее подчас в тупик. И хотя у нее сын полицейский, убийство не перешло для Фелиции в разряд обыденности, а воспринимается будто детективный роман.

— Парень, который снимал дом, форменный бандит, понимаешь? Теперь содержит ночной стриптиз-бар, — с трудом выговариваю я. — Тип, способный на все. Более того, он признался, что знает в лицо убитого Келлера!

Фелиция согласно кивает головой. За окном начинается новый день. В курятнике соседа петух, расправив крылья, во все горло сообщает своим заспавшимся подружкам, что пора продирать глаза и заниматься делом.

Мне нравятся звуки нарождающегося дня. Волнующий жизнеутверждающий момент, если, конечно, ты сам не впополаме.

— Но раз бандит, о котором ты говоришь, согласился с тем, что знал этого немца, значит, он его не убивал! — вдруг решается опротестовать мой тезис Фелиция.

— Ну, это еще ничего не доказывает. Сообразив, что следствие вышло на него из-за знакомства с Келлером, он решил признать это, чтобы не вызывать лишних подозрений.

— О господи, как ты можешь ориентироваться в таких потемках? — изумляется маман.

Я потихоньку щупаю пульс. Черт, по-моему, он играет «Турецкий марш». Вы замечали, что заболеваешь всегда в самый неподходящий момент? А с другой стороны, разве можно запланировать, когда свалишься с температурой?

— Попробую объяснить тебе, маман… Не могу пока все точно сформулировать, поскольку полной ясности у меня еще нет, но и того, чем располагаю, достаточно. Я просто чувствую, что прав. А Равиоли пока не арестовал, так как хочу получше разобраться с бывшей хозяйкой дома и особенно с ее отчимом. У этой молодой женщины парализованы ноги. Она обречена жить в инвалидном кресле…

— Ах, бедняжка!

— И вот представь себе: когда я был у них в квартире, то заметил под шкафом пару женских туфель на высоком каблуке.

Маман в задумчивости хмурит брови.

— Тебе это не кажется странным? — настаиваю я.

— Нет, не очень, Антуан. Ей, несчастной, хочется иметь пару настоящих элегантных туфель, какие носят здоровые женщины. Заметь, психологически это можно понять. Она делает вид, будто живет той же жизнью, что и все. Для себя самой! Иллюзия, но так ей легче… Если ты понимаешь о чем я…

Не могу сказать, что не слушаю маман, но я поглощен своими мыслями и продолжаю формулировать вслух:

— Когда мы позвонили в дверь, открыли не сразу. За нами, очевидно, наблюдали в глазок… Мы вошли в столовую, и там-то я и заметил туфли. Похоже, она поспешно сняла их и села в кресло… Все было чисто, опрятно, убрано. Маман, с тобой случается такое — забыть туфли в столовой?