Эд Макбейн - Отрава

В заведении было фортепиано, и тот парень частенько приходил и иногда играл джаз. Хороший парень, он никогда не водил девушек в мужской туалет, смотрел только, как они танцуют, играл на фортепиано, заказывал в баре кое-какую выпивку и уходил. Он приходил два-три раза в неделю, и вскоре она поняла, что он положил на нее глаз. Однажды они разговорились, хотя парень был довольно застенчив, и он рассказал ей, что раньше играл джаз в Канзас-сити, а потом спросил, не сможет ли она иногда с ним встречаться. Они договорились о встрече на ближайшее воскресенье, в ее выходной. Они прекрасно провели время.

Она стала с ним спать — кажется, это случилось во время их третьего свидания. Месяца через три после того, как они стали встречаться, он сказал ей, что она теряет огромные деньги, делая это бесплатно. В Хьюстоне можно зарабатывать кучу баксов — здесь все время проходят конференции и съезды нефтепромышленников, почему бы ей не попробовать? «Что попробовать?» — спросила она. «Попробовать получать за это деньги, — сказал он, — сотню баксов за один раз».

Его предложение стоило обдумать.

Она зарабатывала около двухсот пятидесяти, тряся попкой и сиськами на сцене, примерно еще сотню — за шампанское и еще около сотни за «ручную работу». Этот пианист сказал, что она сможет заработать столько же денег за одну ночь, даже после того, как он вычтет свои комиссионные за организацию встреч с теми, кто в этом заинтересован, он знает множество парней, кто интересуется этим делом.

Итак, после шести месяцев пребывания в Хьюстоне она поддалась на уговоры сладкоречивого пианиста.

Месяц спустя его зарезали во время драки в баре, и она стала работать на Джо Сиарта, державшего небольшую «конюшню» из трех девушек. Он был не таким уж плохим сутенером. Никогда не бил своих девушек, хотя многие подобные типы считают, что только битьем можно заставить девушек работать как следует и подчиняться хозяину, и лупят их, как лупил ее тот парень в Лос-Анджелесе.

Когда ее впервые задержали, она перепугалась до смерти. В Техасе проституция — если это первое задержание — считается мелким правонарушением и наказывается штрафом, не превышающим тысячи долларов, или же тюремным заключением на срок не больше 180 дней, или и тем и другим. Она больше всего боялась, что ей придется просидеть в тюрьме полгода. Однако судья попался весьма снисходительный и принял во внимание ее юный возраст — ей было только семнадцать; Сиарт, не говоря ни слова, заплатил штраф в пятьсот долларов, и она снова была свободна, как птичка, однако сильно напугана.

Сиарту она сказала, что ей нужен отдых.

Он посмотрел ей прямо в глаза — любой другой сутенер выбил бы из нее эту дурь моментально — но этот сказал: «Конечно, Мэри Энн, отдохни немного», однако, несомненно, отлично понимал, что она надумала удрать.

Она и сама не знала, куда поедет, когда уезжала из Хьюстона, не знала, где приткнется, поэтому обратилась с просьбой о паспорте, на случай, если окажется в таком месте, где понадобятся документы, и это была ее самая большая ошибка. Она получила свой паспорт, несмотря на единственное задержание по статье 43.02, — паспорт на имя Мэри Энн Холлис с черно-белой фотографией семнадцатилетней хорошенькой блондинки, улыбающейся в объектив. Там, где надо было указать род занятий, она написала «учительница».

Она пересекла границу на машине, взятой напрокат в Хьюстоне. У нее было отложено немного денег, что давало возможность пожить в Мексике, кое-что потратить, посмотреть страну, Мэри Энн, учительница, вполне может себе позволить немного отдохнуть. Она и представления не имела, куда поедет после Мексики и что будет делать, когда кончатся деньги. У нее было что-то около тысячи долларов, и она не знала, надолго ли их хватит. Ей казалось, что с проституцией покончено навсегда. У нее был паспорт, и она могла ехать, куда захочет. В августе ей исполнится восемнадцать, и вся жизнь впереди.

В горах Сьерра-Мадре, в штате Герреро, возле города Игуала, она встретилась с одним человеком, который был похож на фермера, однако на самом деле торговал очень хорошей марихуаной, которую там называли «золотой». Тогда она стоила двадцать два доллара килограмм — в то время как в Америке за фунт просили триста тридцать пять. Она купила у него целый килограмм — подумаешь, всего двадцать два доллара. Ехала себе и ехала, время от времени останавливаясь в мотелях, когда наступал вечер, пила текилу, курила в своей комнате косячок, загорала.

Жизнь была прекрасна.

Она чувствовала себя превосходно.

С собой у нее была только большая кожаная дорожная сумка, в которой лежали паспорт в обложке, деньги, пластиковый пакетик с ее противозачаточным колпачком и тюбик с мазью, трусики, джинсы, блузки и туалетные принадлежности, а на дне находился неуклонно уменьшающийся запас «золотой» травки.

В конце жаркого и солнечного августа, вскоре после своего восемнадцатилетия она решила, что Мексика ей надоела, и однажды снова направилась в сторону американской границы. На ней были босоножки, шорты и белая длинная блузка-размахайка, которую она купила в небольшом магазинчике в одном из городков. Так она проехала Салтильо, потом небольшую деревушку Рамос Ариспе, и только ее миновала, как увидела длинную очередь машин у шлагбаума, возле которого стояли мексиканцы в форме.

В то время она не говорила и не понимала по-испански, однако один парнишка из передней машины объяснил ей, что они ищут оружие, поскольку прошел слух о готовящемся мятеже, о какой-то революционной группе, она до конца так и не поняла, о чем идет речь, потому что снова перепугалась до смерти.

Не потому, что у нее было оружие — ничего такого.

Но из-за того, что в ее сумке лежали остатки того килограмма «золотой» травки, которую она здесь купила.

Они нашли наркотик за три минуты, а потом...

— Ты действительно хочешь услышать все? — спросила она Уиллиса.

— Да, — ответил он.

Они сказали ей, что сообщили о ее аресте в американское консульство в Монтеррее. Она им не поверила. Значит, придется вернуться в Мексику, а насколько она знала — за наркотики подозреваемый мог быть задержан не более чем на трое суток без присутствия адвоката. За три дня, если магистрат решал, что дело необходимо передать в суд и за преступление положено наказание более двух лет тюремного заключения (а в случае с Мэрилин было именно так), то арестованного могли держать в тюрьме до суда целый год. Мексиканские законы основаны на кодексе Наполеона. Короче говоря, человек считается виновным, пока не докажет обратного. Когда Мэрилин потребовала, чтобы ей разрешили позвонить по телефону, местный полицейский сказал, что вопрос необходимо обсудить с окружным прокурором, он может разрешить или не разрешить это.