Эд Макбейн - Смотри, как они умирают

— Отравленные дети, — вздохнул Луис. — Эх, и что только заставляет людей делать это!

— Никто не садится на лошадь против своей воли, — возразил Зип. — Не будем осуждать Миранду.

— Тебя устроит, если мы осудили его за тех людей, которых он убил в этом проклятом городе?

— У вас нет доказательств того, что он вообще кого-то убил.

— Это ты так думаешь. Сейчас в больнице умирает женщина, так вот, она опознала по фотографии Миранды того парня, который избил ее и забрал кошелек.

— Миранда — грабитель? Не пудрите мне мозги.

— Да, Миранда грабитель! Не такой уж большой герой, верно? Он нападал только на миниатюрных женщин. Поверь мне, когда мы доберемся до этого ублюдка, он получит по полной программе.

— Это конечно, если только вы до него доберетесь.

— Доберемся. Он ведь где-то поблизости, не сомневаюсь. Однажды мы выясним, где именно, и тогда прощай Миранда. Одним героем станет меньше. — Он залпом допил свой кофе, поставил чашку и похвалил: — Отличный кофе. Луис готовит лучший кофе в этом чертовом городе.

— Конечно, конечно.

— Он думает, что я шучу. Даже если бы не нравился мне, Луис, я все равно приходил бы сюда выпить кофе, ты ведь знаешь, да?

— Хорошо, когда среди постоянных посетителей есть полицейский. Это ограждает от лишних проблем.

— А их в округе хоть пруд пруди, — подхватил Паркер.

— Точно, тут от скуки не умрешь, — поддакнул Луис.

— Здесь совсем не так, как на твоем острове, так?

— О да, да.

— Я был там как-то недельку. Надо было выловить одного отморозка, который сбежал из города, ограбив ювелирный магазин на Южной Четвертой. Вот это жизнь. Лежи себе на солнышке, посасывай сахарный тростник да рыбку лови. А ночью… — Он подмигнул Луису. — У пуэрториканских мужчин ведь с этим все в порядке, а?

— Энди, для настоящего мужчины ночью там самое место, разве нет?

— Э, брат, да за тобой глаз да глаз! — рассмеялся Паркер. — У тебя уже трое, глядишь, и четвертый появится.

— В моем-то возрасте? — засмеялся в ответ Луис. — Нет, нет, для этого нужно чудо.

— Или квартирант, — хихикнул Паркер. — Следи за своим квартирантом, Луис. — Он положил руку на плечо Джеффа. — Здесь у нас полным-полно постояльцев. У нас есть местечки, которые мы называем районами «горячих коек», там парни снимают комнаты на восемь часов, можешь себе представить?

— У нас нет никаких постояльцев, — все еще смеясь, сказал Луис. — Так что моя Тереза в безопасности.

Паркер вздохнул, вытащил из кармана носовой платок, вытер лицо и предложил:

— Ну ладно, вернемся к криминальной теме, да? Моряк, будь я на твоем месте, я позабыл бы про больную бабушку. Выбирайся отсюда. Эти места не для славных ребятишек.

— Кто это славный?

— Ты был бы, если бы последовал моему совету. А то ведь можешь заполучить вторую улыбку от уха до уха.

— Я все же рискну.

— Вот именно. Это правильное слово. Надеюсь, у тебя при себе идентификационный жетон. Мы ведь захотим узнать, куда отправить тело.

— Отправите его бабушке, — осклабился Зип. — Она ведь ждет его.

— Знаешь, малыш, тебе повезло, что я сегодня в хорошем настроении, — заметил Паркер и повернулся к Луису: — Эй, приятель!

— Да, начальник, — откликнулся тот, и мужчины усмехнулись друг другу, словно получая удовольствие от взаимного фамильярного обращения.

— Если услышишь что-нибудь о Миранде, не забудь про меня, ладно?

— Не забуду, — кивнул Луис.

— Ну и хорошо. До скорого.

И он вышел из кафе, щурясь от яркого солнца. Он никак не мог понять, почему он может прекрасно по-дружески общаться с Луисом Амандесом и не может с Фрэнки Эрнандесом. Разве они оба не пуэрториканцы? Но Луис, он другой. Луис воспринимает своих соотечественников такими, какие они есть, а вот Фрэнки совершенно не способен адекватно реагировать на разговоры на эту тему. Ну как можно интеллигентно беседовать с человеком, который вот-вот готов взорваться? Какая же тут может быть дружба? Никакой. А вот с Луисом Паркеру общаться приятно, с ним можно говорить о чем угодно. Ну почему Эрнандес не такой?

Паркер тяжело вздохнул.

«С ним никакого терпения не хватит, — подумалось ему. — Ровным счетом никакого».

А Зип все улыбался, пока Паркер не свернул за угол на авеню. Потом улыбка сползла с его лица.

— И ты настучал бы этому вонючему копу на Миранду? — спросил он Луиса.

— Миранда мне не брат, — ответил Луис.

— Стукач он и есть стукач, — бросил Зип, развернулся, спрыгнул с табурета и подошел к музыкальному автомату. Некоторое время он изучал надписи, потом сунул монетку в прорезь, выбрал мелодию и вывернул ручку громкости так, чтобы музыку было слышно на улице.

— Потише, потише, — попросил Луис.

— Ох, — ухмыльнулся Зип, — я не слышу музыку.

— Я сказал, сделай потише! — прикрикнул на него Луис, вышел из-за прилавка и направился к автомату, но Зип, смеясь, встал у него на пути.

Музыка наполнила зал ревом труб и грохотом ударных. Несчастная голова Джеффа, сидевшего у стойки, отозвалась на эту какофонию взрывом боли. Он развернулся по направлению к автомату. Пожилой человек все пытался дотянуться до регулятора громкости, а Зип, хохоча, прыгал перед ним, не давая пройти; он то подпускал Луиса к автомату, то оттеснял его обратно. Глумливая улыбка не сходила с его лица, теперь в ней не было ни намека на настоящее веселье. Луис сделал стремительный рывок вперед, и Зип наконец отступил; пританцовывая, словно боксер, он выскочил на улицу. Луис убрал громкость.

Зип крикнул ему с улицы:

— Не так тихо, старый ублюдок. Мои деньги все еще в автомате!

Луис сердито открыл кассу, вытащил монетку в двадцать пять центов и хлопнул ее на прилавок.

— Вот! — крикнул он. — Забирай свои деньги и убирайся!

Зип запрокинул назад голову и захохотал, теперь уже по-настоящему весело.

— Оставь их себе, отец, — огрызнулся он. — А то, может, придется всю неделю за них работать.

— Мои барабанные перепонки чуть не лопнули, — проворчал Луис. — И это в воскресное утро! Что за безобразие!

Музыка, вопреки стараниям Луиса восстановить и сохранить тишину, казалось, мгновенно разбудила всех по соседству. Улица, только что тихая и пустынная, внезапно наполнилась людьми. Вдалеке снова зазвонили колокола, в ответ на их призыв из домов выходили люди, они особенно не торопились, потому что это был первый звон, так что время до начала службы еще было. Автомат наконец умолк, а колокола все звонили, улица ожила и наполнилась многоцветием, вполне соответствующим июльской жаре, многоцветием таким ярким и буйным, что резало глаза. Вот из одного дома выпорхнули две девушки в ярко-розовых платьях и, держась за руки, направились в сторону церкви. Старик в коричневом шелковом костюме и с травяно-зеленым галстуком на шее вышел из другого и неторопливо зашагал в том же направлении. Женщина с красным солнечным зонтиком выступает важно, как королева, ведя мальчика в костюмчике с короткими брючками. Люди кивали друг другу, улыбались, перекидывались несколькими словами. Это было воскресное утро. А воскресенье — день отдыха.