Эд Макбейн - Леди, леди, это я!

— Понятно. Значит, вы считаете, что он пошел туда за этой книгой?

— Да. Я так думаю.

— Он регулярно ходил в этот магазин? И покупал книги именно в этом магазине?

— И покупал, и брал читать, знаете, как в библиотеке.

— Понятно. Но почему именно в этом магазине? А, к примеру, не в том, что находится где-нибудь здесь в вашем районе, рядом с вашим домом?

— Нет. Это ему было неудобно. Знаете, Джозеф много занимался собственным бизнесом и любил-таки выполнить в обед или после работы какое-нибудь маленькое поручение для дома или по хозяйству, но чтобы не надо было далеко ходить от своей лавки, а то бы он не успевал.

— А какие поручения вы имеете в виду, миссис Векслер?

— Ну, такие маленькие вещи — сейчас, дайте вспомнить. Ну вот, например, несколько недель тому назад у нас поломался такой переносной радиоприемник. Ну, что делать — надо чинить. Так, Джордж взял его с собой на работу, сбегал, знаете, в какой-то там соседний магазин или мастерскую и починил-таки его там.

— Понятно.

— Или вот другой случай. Поцарапали ему крыло на автомобиле. Знаете, он стоял себе просто на улице, так кто-то зацепил его сзади и содрал краску с крыла… и что теперь с этим делать?… А полиция не может помочь?

— Ну… а в страховую компанию вы обращались?

— Ну да. А что они могут? У нас страховка начинается, если ущерб превышает пятьдесят долларов, а тут сами понимаете.

— Да.

— А тут всего-то дел долларов на двадцать пять, тридцать — там подбить, там подкрасить — и все. Ой, забыла. Мне же еще надо оплатить по этому счету. Красильщик машины прислал мне счет на прошлой неделе.

— Понятно, — сказал Клинг. — Короче говоря, у вашего мужа было правило иметь дело с теми, у кого был свой бизнес в том районе, где располагался его собственный магазин. Но тогда кто-то мог знать, что он часто захаживает в этот книжный магазин?

— Само собой. Кто-то мог знать.

— А был ли кто-нибудь… у кого были причины для того, чтобы убить вашего мужа, миссис Векслер?

Тут Руфь Векслер вдруг сказала:

— Вы знаете, я все еще не могу привыкнуть, что его больше нет. — Тон ее речи был совершенно обыденный, как будто она рассуждала о погоде. Клинг умолк и терпеливо слушал. — Я не могу представить себе, что он никогда больше не будет читать мне вслух на ночь, когда мы лежим в кровати. — Она горестно покачала головой. — Не могу привыкнуть.

В комнате воцарилась тишина. За стеной торжественно и мелодично звучала заупокойная молитва.

— Были… были ли у него какие-нибудь враги, миссис Векслер? — мягко поинтересовался Клинг.

В ответ Руфь Векслер отрицательно покачала головой.

— А не получал ли он каких-нибудь угрожающих писем, записок или телефонных звонков?

— Нет.

— Может быть, он поссорился с кем-нибудь? Или поругался? Или что-то в этом роде?

— Я не знаю. Думаю, что нет.

— Миссис Векслер… когда ваш муж умирал… в больнице, то детектив, который был рядом с ним, слышал, как ваш муж произнес слово «обойщик». Может быть, вы знаете какого-нибудь человека, которого так зовут?

— Нет. Обойщик? Не знаю. — Она отрицательно покачала головой. — Нет, мы не знаем никого с таким именем.

— Ну, а может быть… ваш муж хотел починить что-то из мебели: обить диван или поклеить обои?

— Нет.

— Тогда бы он, наверное, связался с каким-нибудь мастером по дереву или мебельщиком?

— Нет. Я не знаю.

— Ничего такого не припоминаете? — спросил Клинг. — Вы уверены?

— Абсолютно.

— Может быть у вас, миссис Векслер, есть какие-то предположения, почему он произнес это слово? Ведь он повторил его несколько раз. Мы предполагали, что здесь, возможно, кроется нечто важное.

— Нет. Никого такого не знаю.

— У вас хранятся письма и счета вашего мужа? Возможно, он переписывался с кем-нибудь или имел деловые контакты или…

— Я был в курсе всех дел моего мужа. Там нет никаких дел с никакими обойщиками, столярщиками или мебельщиками. Извините меня, но что нет, то нет.

— Ну что ж, и все же разрешите мне взять на время эти письма и счета? Я обещаю, что верну все в целости и сохранности.

— Только, пожалуйста, не задерживайте счета, — попросила Руфь Векслер. — Я привыкла вовремя платить по счетам. — Она глубоко вздохнула. — Теперь придется самой читать.

— Простите меня, я не понял…

— Книгу. Книгу мистера Вука. — Она замолчала. — Бедный мой муж. Бедняжка моя.

И хотя при произнесении слова «бедняжка» она смешно исковеркала его, Клингу было вовсе не смешно.

Уже выйдя в коридор и затворив за собой дверь, Клинг неожиданно устало привалился к стене и плотно закрыл глаза. Он сделал несколько глубоких судорожных вдохов и выдохов, затем отошел от стены и стал медленно спускаться вниз по ступенькам.

Была суббота, и на улице было полно детей, которые рано вернулись из школы. Бойкая компания мальчишек в одних рубашках под теплым октябрьским солнцем играла прямо посредине улицы в игру напоминающую бейсбол. Девочки в ярких платьицах прыгали через скакалку на тротуаре — «Раз, два, три, четыре, пять вышел зайчик погулять!» Двое малышей играли на обочине в шарики, причем, один обвинял другого в жульничестве. Дальше по улице он заметил группу из троих маленьких заговорщиков, двоих мальчиков и одной девочки, — все ростом как лилипуты. Посовещавшись, они перебежали на другую сторону улицы, воровато оглядевшись, подкрались к двери и позвонили в звонок. Затем они во весь дух припустились на противоположную сторону улицы. Когда Клинг поравнялся с этим местом, дверь отворилась и на пороге, удивленно осматриваясь, появилась хозяйка дома. Тут же с противоположной стороны раздалось дружное пение троицы: «Леди, леди, это — я! Леди, леди, это — я!..»

Их громкие голоса звучали в его ушах на протяжении целого квартала.

Тедди Карелла говорила с мужем знаками рук.

— Я… — показала она жестом.

— Ну? — спросил Карелла.

… люблю…

— Кажется, начинаю что-то понимать, — сказал Карелла.

— …тебя. — Закончила она свою фразу.

— И это все? — сказал Карелла. — Ты не оригинальна, дорогая. Значит, ты меня любишь, да?

Она снова попыталась повторить жестами свою мысль, но тут он обнял ее, чмокнул в кончик носа, потом опустил голову и поцеловал ее в губы долгим и жадным поцелуем. Затем он некоторое время держал ее в своих объятиях, ее голова мирно покоилась у него на плече. Наконец, он выпустил Тедди, снял пиджак, отстегнул служебный револьвер вместе с кобурой и положил свою амуницию на стол. Тедди недовольно поморщилась, и с ее рук обрушился целый поток беззвучных слов, облеченных в форму знаков.

— Ладно, ладно, успокойся — ответил Карелла. — Само собой, я не оставлю оружие там, где дети могут найти его. А, кстати, где они?