Игорь Алимов - Арторикс

– По-моему, Люлю там поймал рептилию, – сказал я Маэда, закладывая в рот сушку. – Или рептилия поймала Люлю.

– Господин Шаттон никому не позволяет себя ловить. – Маэда вновь обернулся к дому.

– Войдем? – спросил он. Я кивнул. Отчего же не войти, когда войти хочется?

В доме никого не оказалось. Дверь не была заперта и за ней мы обнаружили роскошный кабинет, полный всяких бронзовых штучек: лампы, подсвечники, просто скульптуры, торшер в виде девушки с зонтиком. Стиль мебели и обстановка напоминали дивные старые времена, когда еще жив был преподобный герцог и мы отчаянно бились с варварами. В старинном книжном шкафу в строгом порядке стояли не только старые, но и самого последнего времени издания на многих языках. На столе громоздились листы некоей рукописи – предположительно, на датском языке. Ни я, ни Маэда, ни пилот по-датски не знали, ничего из написанного не поняли и оставили рукопись в покое.

В дальнем углу кабинета располагалось аскетическое ложе, укрытое шелковым халатом на меху. На свободных от шкафов участках стен размещались чьи-то шкуры, а на них – разного рода оружие – холодное и огнестрельное. Холодное – преобладало. Словом, помещение производило самое благоприятное впечатление. Везде чувствовалась заботливая рука бережного, хорошо относящегося к вещам хозяина.

Бегло осмотрев остров и не отыскав ничего примечательного, мы с Маэда уселись у стола под тентом, а летчика отослали в караул – пусть ходит неторопливо кругами и по сторонам посматривает.

Я стал вызывать Люлю.

– Да! – бодро отозвался тот.

– Мы с Тодзио слышали какое-то коровье мычание. Что это было?

– Реликт! Здоровый и морда как трактор! Набежал из кустов так решительно, зубами щелкал. Зубы, что характерно, у него немаленькие такие были. Не знаю, чего хотел. Может, собирался нас съесть вместе с танком. Пришлось нам с Юлли на него поохотиться маленько. Ну и, знаешь, Сэм, у него внутренние органы не выдержали. Хилый такой реликт попался, а на вид – о-го-го! Крупный. И с хвостом. Да их тут много еще. Так и бегают. Забавный лесок!

– Люлю! Прошу тебя, не стреляй больше реликтов. Может, они нам потом зачем-нибудь пригодятся.

– Конечно, пригодятся! Выпустим на рахиминистов.

Я хмыкнул: перспективная судьба реликтов виделась нам удивительно похоже.

– Люлю, мы тут нашли остров и на нем домик. В доме – никого. Руби сюда тропку, будем тут ночевать. Даю маяк. – И я включил маяк.

Отдаленный треск в лесу возобновился. Над озером зигзагами пролетел птеродактиль, выронил какую-то падаль и от огорчения чуть сам не свалился в воду. Маэда с презрением поглядел ему вслед.

Расположившись на песочке, мы устроили дивный пикничок и уже приступили к кофе, как на дальнем берегу задрожали деревья, и появился танк. Было отчетливо видно, что на танк влез Люлю и машет нам пулеметом.

– Люлю! – включил я мобильник. – Я тебя вижу. Ты здорово смотришься. Чем-то похож на Тарзана.

– Ага! – отвечал Люлю. – Что дальше?

– Выстави охрану и давай к нам сюда…

Ночью мне снился какой-то дивно хороший сон, по-моему, про Лиззи. Вдруг чуткое ухо мое уловило тарахтение лодочного мотора, я открыл глаза и увидел перед собой черное небо в крупных звездах. («По небу между звездами продиралась лодка с навесным мотором», – скажете вы и будете не правы. Ничего такого на небе не происходило.)

Кругом, в лесу, шла интересная ночная жизнь с весьма жуткими завываниями и стадным топаньем. А по озеру, судя по звуку, прямо к острову плыла моторная лодка. Я выпутался из гамака.

Мрак стоял абсолютно непосильный. Спутники мои спали, и винные пары свободно поднимались к звездам. Вынув «слона» из кобуры и взяв фонарь, я неслышно пошел к берегу и там в ожидании остановился.

Вскоре тарахтение смолкло, послышался плеск, шуршание киля о песок, приглушенный звук шагов. Я приготовился включить фонарь, но тут тихий учтивый голос произнес:

– Только не стреляйте, пожалуйста.

– Да я, собственно, и не думал, – несколько ошеломленный просьбой, ответил я неизвестному.

Шаги, между тем, уверенно направились ко мне, и я почувствовал чье-то присутствие совсем рядом.

– Вы кто? – спросил неизвестный.

– Инспектор Дэдлиб. А вы?

– Сэр Генри Эйнар Бэтс, к вашим услугам, – и через секунду: – Если вам это что-то говорит.

Мне это что-то говорило, но что именно, я вспомнить со сна решительно не мог. Невидимый собеседник продолжал:

– Ну да это неважно. Дело в том, что я – хозяин этого острова. И попросите вашего человека не рубить меня мечом. Если ему, конечно, не очень трудно и если это существенно не нарушит его планов.

В очередной раз отдав должное способности сэра Генри видеть в темноте, я сказал:

– Маэда, воздержитесь. – После чего направил фонарь на землю и зажег свет. Фонарь обладал размерами и свойствами хорошей автомобильной фары, и поэтому после абсолютного мрака установился вполне достаточный свет. Когда глаза к нему привыкли, я увидел – буквально в двух шагах – господина среднего роста, с благородным лицом, которое украшали усы и бородка клинышком (седые); на носу господина сидели очки в тонкой и явно золотой оправе. Одет он был во что-то темное, кажется, замшевое. На груди у него висел фотоаппарат «Минолта» с объективом «рыбий глаз», в одной руке господин держал винтовку «Галлахер» с оптическим прицелом, а в другой – широкополую шляпу с пером. За господином стоял заспанный Маэда с мечом в руке.

– Очень приятно, – наклонил голову сэр Генри, надел шляпу и неторопливо вытащил из кармана трубку.

Стоило мне увидеть это лицо, как я понял, что имя сэра Генри говорит мне даже слишком много. Я испытал чувство стыдливого почтения или чего-то в этом роде – с одной стороны (и стыдливость проистекала исключительно из того, что я не догадался сразу, по голосу, кто передо мной), а с другой – я испытал чувство глубокого сожаления, граничащего с раскаянием (и это похвальное чувствосочетание в какой-то степени компенсировало стыдливость). Сожаление было вызвано исключительно тем обстоятельством, что, будучи крайне наслышан и начитан о сэре Генри, я тем не менее, не имел до сих пор ни одного случая лицезреть его лично. Сэр Генри был одним из тех, с позволения сказать, столпов, которые проросли в наши дни из эпохи возвышения Тумпстауна, которому просто на роду было написано пройти путь от мелкого захолустного городишки до могучей метрополии, оплота демократии и прогресса; это был один из любимейших сподвижников покойного нашего герцога, покинувший город в самом начале последнего нашествия варваров.

Сэр Генри сделал это по идейным соображениям: он считал, что варваров нельзя истреблять, а нужно загонять в загоны, краали, стойла и рассматривать там как животных. «Ведь не убиваем же мы слонов только из-за того, что они – слоны и топчут чью-то кукурузу?» – так, кажется, говорил он. Я в то время был вне города и вернулся только полгода спустя после того, как сэр Генри, одержимый внезапным пацифизмом и любовью к меньшим братьям, к каковым он полагал причислять и варваров, удалился от дел в прямом смысле слова: устроив грандиозный банкет в кабаке «Альмасен» (там теперь музей), он собрал необходимые для жизни вещи, сел в спортивный самолет и улетел в неизвестном направлении.