Кэти Райх - Могильные секреты

— Нет шампуня, — заметила я, ручкой Райана отдергивая душевую занавеску.

— Зачем шампунь если есть такой гель?

Мы вернулись в комнату.

— Парень путешествовал налегке, — сказал Райан, вытягивая спортивную сумку из-под кровати.

— Однако, хитрец. Знал как смешаться с толпой.

— Это спортивная сумка.

— Это хоккейная сумка.

— У НХЛ есть двадцать четыре представительства на юге.

— Хоккей не портит американскую моду.

— Вы сыр на голове носите!

— Ты открывать сумку вообще собираешься? — не выдержала я.

Я смотрела как Райан выкладывал из сумки несколько рубашек и пару штанов хаки.

— Боксеры любит.

Он двумя пальцами вытащил трусы и тут же их кинул обратно. Нашел паспорт.

— Американский.

— Дай посмотреть.

Райан передал мне документ, раскрыв его.

Прическа в день когда Нордстерн фотографировался была у него не очень. И выглядел он словно заспанный. Кожа была бледной, а под глазами четко видны были темные круги.

Снова накатила волна раскаяния. Мне не нравился Нордстерн, но я никогда не желала ему такого конца. Я смотрела на его имущество, доказательства прерванной жизни. Интересно, были ли у него жена или подруга. Дети. Кто-то уведомил их о его смерти?

— Должно быть фоткался до того как стал поклонником Dippity-Do, — решил Райан.

— Выдан в прошлом году, — продолжала я изучать паспорт. — Нордстерн родился в Чикаго в 1966. Боже, я думала ему около тридцати!

— Это все гель. Бритье омолаживает.

— Забудь ты про гель.

Вообще-то Райан нисколько не помогал расследованию смерти Нордстерна. Он юморил ради снятия напряжения. Все остальное пришлось делать мне. Но его легкомысленность уже начинала раздражать меня.

Райан вытащил четыре книги. Все были знакомы: «Гватемала: убийство, сошедшее с рук», «Резня в Рабинале», «Государственная жестокость в Гватемале: 1960–1999», «Гватемала: никогда не повторится».

— Может Нордстерн действительно занимался правами человека, — задумчиво предположила я.

Райан в это время отстегнул молнию на боковом кармашке.

— Приветики!

Он вынул оттуда авиабилет, ключ и блокнот. Я ждала пока он проверит билет.

— Он прилетел в Монреаль в прошлый четверг «Американскими авиалиниями».

— 12:57, через Майами?

— Ага.

— Мы летели этим рейсом с миссис Спектер.

— Ты его видела?

— Нас привезли прямо к трапу, зашли последние, вышли первые, ждали в VIP-зале.

— Может он следил за тобой.

— Или за женой посла.

— И то верно.

— Билет в оба конца?

— Открытая дата вылета, — кивнул Райан.

Пока он разглядывал ключ, я еще раз осмотрела вещи Нордстерна. Очевидно что он собирался вернуться в номер. Осознавал ли он опасность? Понимал ли что его могут убрать?

Райан помахал ключом, показывая брелок с адресом: отель «Тодос Сантос», Кале,12, Зона 1.

— Итак, значит Нордстерн собирался вернуться в Гватемалу, — размышляла я.

Когда Райан открыл блокнот из него выпал белый конверт. По звуку я поняла что внутри.

Из раскрытого конверта на ладонь выпал диск. На наклейке красовалась надпись: CТEЛ.

— Что за, мать его, еще за «стел»? — воскликнул Райан.

— Панк-рок? — я по-прежнему смущалась от своего незнания такой музыки.

— Каменный рок?

— Или это код на испанском, — сказал я и тут же подумала что на это совсем не похоже.

— Скелет? — гадал Райан.

— Через «т»?

— Может парень неграмотно писал, — пожал плечами Райан.

— Он был журналист, — напомнила я.

— Телефон?

И мы оба одновременно произнесли:

— Спектер!

— Боже, ты думаешь Нордстерн записал разговоры с телефона дочери?

Я вспомнила о мигрени матери Шанталь.

— Помнишь как миссис Спектер говорила об играх своего супруга?

— Считаешь, для муженька проблема держать ширинку закрытой?

— Может Нордстерна интересовала вовсе не Шанталь.

— Типа, он хотел подцепить рыбку покрупней?

— Видимо это он и имел в виду, когда говорил что я далека от истины.

— Посол-гуляка не особо большая сенсация.

— Да, не особо.

— Маловато чтобы припереть парня.

— А как же шерсть посольского животного на джинсах жертвы?

— Когтеточка?

— Вот черт!

— Что такое?

— Просто вспомнила кое-что.

Райан жестом потребовал продолжения.

— Я рассказывала тебе как двое наших из команды в Чупан-Йа были подстрелены?

— Да.

— Карлос умер, Молли выжила.

— Как она?

— Доктора предсказывают полное выздоровление. Она возвратилась в Миннесоту, но мы с Матео навестили ее в больнице до отъезда из Гватемалы. Ее воспоминания туманные, но Молли считает, что запомнила как нападавшие говорили о некоем инспекторе. Матео и я решили, что может быть они произнесли «Спектер».

— Гребаный Моби Дик!

Я сунула диск обратно в конверт.

Когда я подняла глаза, то Райан смотрел на меня без тени улыбки.

— Что?

— Зачем Чикагскому журналисту ехать за людьми в Монреаль, основываясь только на истории, произошедшей в Гватемале? Подумай.

Я честно задумалась.

— Нордстерн раскопал что-то настолько горячее что его грохнули в чужой стране.

Я об этом тоже думала.

— Держи ухо востро, Брэннан. Эти люди хотели зажарить Нордстерна. Они без тормозов и не остановятся на этом.

Я почувствовала как волоски на руках встали дыбом. Но этот момент ускользнул и, Райан улыбнулся, снова становясь легкомысленным копом.

— Я позвоню чтобы Гальяно покопался в «Тодос Сантос».

— А я еще посоветую пойти и накопать чего-нибудь на Спектера, пока я закончу восстановление лица. Потом мы посмотрим диск, почитаем блокнотик Нордстерна и решим что дальше делать.

Улыбка Райана стала до ушей.

— Черт! А слухи подтверждаются!

— Какие еще слухи?

— Что ты мозг операции.

Я еле подавила желание пнуть его ногой.

Звонок прозвенел как раз когда я стряхивала дождь со своего зонтика. Голос на том конце трубки был из тех, кого я хотела бы услышать в последнюю очередь. Я пригласила его владельца в свой офис с энтузиазмом, который я оставляю только для аудиторов или исламских фундаменталистов.

Сержант-детектив Люк Клодель появился через несколько минут — прямая спина, на лице постоянное выражение презрительности. Я встала, но не вышла из-за своего стола.

— Добрый день, господин Клодель. Как дела? — поздоровалась я на французском языке.

Приветствий я и не ожидала, так что не расстроилась.

— Я должен задать несколько вопросов.

Клодель рассматривал меня как неприятную необходимость, статус, неохотно предоставленный после моего успешного участия в нескольких расследованиях убийств. Со мной Клодель всегда был холоден, сдержан и неизменно франкоязычен. И его переход на английский меня удивил.

— Присаживайтесь, пожалуйста.