Кэти Райх - Могильные секреты

— Внутренний, срединный и наружный слои.

— Потрясающе, Эндрю.

— Благодарю, мисс Брэннан.

— Зародыш стволовой клетки называется полипотент. Из него могут вырасти клетки в любом из трех слоев. Стволовые клетки воспроизводятся в течение всей жизни организма, но остаются в зачаточном состоянии пока не получают сигнал развиться в нечто определенное — поджелудочная железа, сердце, кость, кожа.

— Мобильные малыши.

— Термин «эмбриональная стволовая клетка» на самом деле включает два типа: те, которые происходят из эмбрионов и те, которые происходят из зародышевой ткани.

— Всего два источника?

— До сего дня, да. Если быть уж наиболее точным, эмбриональная стволовая клетка развивается из яйца всего через несколько дней после оплодотворения.

— И даже до того как яйцо попадает в матку матери.

— Точно. Тогда эмбрион это полая сфера и называется бластоциста. Эмбриональная стволовая клетка образуется из ее внутреннего слоя. Эмбриональные зародышевые клетки получают из пятинедельных до десятинедельных.

— А у взрослых?

— Взрослые стволовые клетки — неспециализированные клетки, которые образуют особые ткани. Они могут самовосстанавливаться и дифференцироваться в любой вид клетки родной ткани.

— Например?

— Костный мозг, кровь, роговая оболочка и сетчатка глаза, мозг, мышцы, десна, печень, кожа…

— Мы разве еще не используем их?

— Уже да. Взрослые СК уже выделили из костного мозга и крови, досконально изучили и используют в лечении.

— Так почему бы не пользоваться взрослыми штуками и не оставить в покое малышей-эмбриончиков?

Я показательно принялась загибать пальцы.

— Взрослых клеток мало. Их сложно найти, изолировать и очистить. Немногие годны. Они не несут в себе идентификацию, как это делают эмбрионы и генные клетки. И, что важно, ни одна взрослая клетка не может быть полипотентной.

— Итак, эмбриональная основа и зародышевые клетки это главные игроки.

— Именно.

Райан на секунду задумался.

— И каково поле деятельности если они есть?

— Болезнь Паркинсона, диабет, хронические сердечные заболевания, почечные заболевания, печеночная недостаточность, рак, травма позвоночника, рассеянный склероз, Альцгеймер…

— Безгранично.

— Точно. И я не понимаю зачем кто-то хочет заблокировать эти исследования.

Голубые глаза широко распахнулись, а голос стал сладким, и длинный палец тронул мой нос.

— Это первый шаг, сестра Брэннан, к уменьшению беременностей не подходящих под стандарты арийской нации — мускулистых голубоглазых блондинов и хрупких, длинноногих женщин с большой грудью.

На этих словах объявили наш рейс.

В полете мы вспоминали друзей и времена когда мы работали вместе. Я рассказала Райану о проекте Кэти по психологии крыс и о ее поисках летней подработки. Райан спрашивал о моей сестре Хэрри. Мы посмеялись вместе над моим описанием ее последнего романа с родео-клоуном из Вичита Фолс. Он поделился со мной о своей племяннице Даниэль, которая удрала чтобы торговать украшениями на улицах Ванкувера. Мы согласились что они обе имеют нечто общее.

Незаметно меня укачало и я заснула на плече у Райана. Хоть и не очень удобно для моей шеи, но все равно лежать было тепло и уютно.

К моменту как мы забрали наш багаж уже в Гватемала-Сити, прорвались сквозь ряды носильщиков, жаждущих поносить наши чемоданы и нашли свободное такси, было полдесятого. Я назвала таксисту свой адрес. Он обернулся к Райану за инструкциями, я ответила за него.

В четверть одиннадцатого мы подъехали к отелю. Пока я расплачивалась, Райан выгружал багаж. Когда я попросила у водителя чек, он посмотрел на меня словно я у него попросила сдать мочу на анализ. Бормоча себе под нос, он оторвал кусок ленты прикрепленной к сидению, накарябал что-то на ней и отдал мне.

Портье приветствовал меня по имени, радуясь моему возвращению. Его глаза тут же переместились на Райана.

— Один номер или два?

— Один для меня. 314 свободен?

— Да, сеньора.

— Беру.

— А сеньор?

— Спросите у сеньора.

Я протянула свою кредитку, записалась, забрала свои сумки и пошла наверх. Развесив одежду, разложив туалетные принадлежности, я набрала ванну, но тут зазвонил телефон.

— Не начинай, Райан. Я собираюсь спать.

— Зачем бы мне начинать с Райана? — спросил Гальяно.

— Ты его сюда пригласил.

— Я и тебя пригласил. И начал бы с тебя.

— Я летела с детективом Важная Персона 12 часов. Мне нужно поспать.

— Райан тоже был резок.

Братья по разуму уже пообщались. Меня это задело.

— Он застрелил парня.

— Да.

— Мы с ним завтра собираемся заглянуть к Аиде Пера, подружке посла. Затем я хочу поговорить с матерью Патрисии Эдуардо. Она заявляет, что у нее есть какая-то новая информация.

— Как-то скептично прозвучало.

— Ну, она странная.

— А где отец?

— Умер.

— Она согласилась дать слюну на анализ?

Я просила об этом Гальяно еще до моего отъезда в Монреаль. Теперь, когда у нас есть подозреваемый, можно сравнить и ДНК. Образец от сеньоры Эдуардо сравнят с образцом останков найденных на скелете в «Параисо». А учитывая что митохондриальная ДНК передается по материнской линии, то ребенок, его мать и бабушка будут иметь совпадения.

— Уже сделано. И я забрал кости из лаборатории Матео.

— Сеньора Эдуардо видела мой набросок?

— Да.

— Она допускает что это может быть скелет Патрисии?

— Да. Как и все здесь, в штабе.

— Она наверное совсем опустошена.

Он вздохнул в трубку.

— Боже. Это самое грустное известие для родителей.

Какое-то время мы вместе молчали. Я думала о Кэти, а Гальяно, наверное, задумался об Алехандро.

— Ну, так что, поедешь?

Я согласилась.

— А что говорит Пера?

— Два года назад она закончила школу и с тех пор работает секретаршей. Шанталь об этом не упоминала.

— И что же Пера поведала о Спектере?

— Об этом еще не спрашивали. Подумал мы сделаем это при личной встрече.

— Когда?

— В восемь.

— Привези кофе.

Я положила трубку, разделась и улеглась в ванну. И тут же выскочила, ударившись бедром о бортик. Вода уже была настолько холодной что можно было превратится в ледышку. Ругаясь, я завернулась в полотенце и покрутила краны. Из обоих текла холодная вода.

Дрожа и еще пуще ругаясь, я влезла под одеяла.

Вдруг дрожь прошла.

Райан мне не позвонил.

Заснула я в сомнении — то ли меня это раздражает, то ли мне от этого легче.

На следующее утро я проснулась от такого громкого стука отбойного молотка, что впору лишится слуха. Накинув на себя одежду, я высунула голову в окно. На улице, три этажа ниже, шестеро мужиков дробили тротуар. И видимо это было надолго.