Хокан Нессер - Карамболь

— Давай, — сказал Рейнхарт. — Я сяду сегодня вечером и раскрою эти дела. Уже пора.

Когда он вошел к себе в кабинет в здании полиции, часы показывали половину шестого. Гора кассет с пленками на его письменном столе немного увеличилась, поскольку Юнг, Роот и Боллмерт в течение дня пообщались еще с десятком врачей. Было также несколько письменных сообщений о том, что ничего особенно волнующего во время этих допросов выявлено не было. Краузе оставил отчет о беседе в Судебно-медицинской лаборатории: там проанализировали содержимое желудка Веры Миллер и установили, что за несколько часов до смерти она ела омаров, лосося и икру.

А также выпила значительное количество белого вина.

«Во всяком случае, он ее основательно угостил перед тем, как убить, — подумал Рейнхарт, закуривая трубку. — Все-таки что-то. Можно надеяться, что от вина у нее было хоть немного притуплено восприятие, правда, об этом было известно и раньше».

Он опустился в кресло и попытался вернуться к вчерашнему разговору с Морено. Расчистил письменный стол, взял бумагу и ручку и начал с железной логической систематичностью записывать основные результаты.

Он наметил себе сделать хотя бы это, и зазвонивший полчаса спустя телефон застал его по-прежнему поглощенным этим занятием.

Это была Морено.

— Думаю, я его нашла, — сказала она. — Если ты еще посидишь в кабинете, я к тебе через некоторое время забегу.

— Некоторое время? — возмутился Рейнхарт. — Даю инспектору три минуты и ни секундой больше.

Он скомкал свои железные записи и бросил их в корзину для бумаг.

Ван Вейтерену показалось, что намного теплее в квартире не стало по сравнению с прошлым разом, но Марлен утверждала, что разница огромна. Она угостила его чаем, и они по-братски разделили яблочные штрудели, которые он купил в пекарне на площади. Разговор шел несколько туго, и вскоре Ван Вейтерен понял, что ему не удастся непринужденно коснуться того, о чем он, собственно, хотел с ней поговорить.

— Как у вас обстоят дела? — в конце концов спросил он. — Я имею в виду материально и тому подобное…

Получилось неловко, и она сразу замкнулась. Вышла на кухню, ничего не ответив, но через полминуты вернулась:

— Почему вы спрашиваете?

Он развел руками и попытался придать лицу мягкое, обезоруживающее выражение. Ему оно было не особенно свойственно, и он чувствовал себя так, будто его поймали с поличным с шестью украденными пачками сигарет в карманах. Или с презервативами.

— Разумеется, потому, что хочу вам помочь, — признался он. — Давайте говорить начистоту, по-другому у меня чертовски плохо получается.

Это явно оказалось более обезоруживающим, чем игры с мимикой, поскольку Марлен, чуть поколебавшись, улыбнулась ему.

— Я вполне справляюсь, — сказала она. — По крайней мере, пока… и не намерена становиться кому-либо обузой. Но я рада, что вы существуете. Не в смысле денег, а в смысле Эриха и этого.

Она провела рукой по животу, и Ван Вейтерену впервые показалось, что он сумел заметить там округлость. Выпуклость, которая была чем-то большим, нежели просто мягкой складкой женского живота. У него на мгновение потемнело в глазах.

— Хорошо, — сказал он. — Я тоже рад тому, что вы существуете. Как вы считаете, теперь мы понимаем, что друг для друга значим?

— Думаю, да, — ответила Марлен Фрей.

Уже собираясь уходить, он вспомнил кое о чем другом:

— Тот листочек… записка с именем? Вы позвонили в полицию?

Она хлопнула себя по лбу.

— Я забыла, — призналась она. — Просто вылетело из головы… но я сохранила ее, если вы хотите взглянуть.

Она снова вышла на кухню. Вернулась с маленьким линованным кусочком бумаги, явно вырванным из блокнота.

— Я займусь этим, — сказал Ван Вейтерен, засовывая записку во внутренний карман. — Не беспокойтесь, я завтра утром позвоню Рейнхарту.

Придя домой, он посмотрел в телефонный каталог. В Маардаме значилось полстолбца с фамилией Келлер. Точнее, двадцать шесть человек. Он подумал, не позвонить ли Рейнхарту прямо сейчас, но времени было уже четверть десятого, и он решил отложить до завтра.

«У них наверняка и так полно дел, — подумал он. — Я не должен все время им досаждать».

Морено появилась только через сорок пять минут. За это время Рейнхарт успел выпить три чашки кофе, столько же раз набить и выкурить трубку, и его даже начало слегка подташнивать.

— Извини, пожалуйста, — сказала она. — Пришлось сперва принять душ и съесть бутерброд.

— Выглядишь, как юная Венера, — проговорил Рейнхарт. — Ну, что у тебя там, черт возьми?

Морено сняла куртку, открыла окно и уселась напротив комиссара.

— Врач, — сообщила она. — Это может быть он… хотя с тех пор, как я тебе позвонила, меня, признаться, терзает мысль, что это с таким же успехом может оказаться ложным следом.

— Не болтай ерунды. Кто это и с чего ты взяла, что это он?

— Его зовут Клаусен. Питер Клаусен. Говорить я с ним не говорила… он, похоже, исчез.

— Исчез? — переспросил Рейнхарт.

— Возможно, это сильно сказано, — уточнила Морено. — Но с ним никак не связаться, и в больнице его сегодня не оказалось, хотя он должен был выйти на работу.

— Румфорд?

— Да, Новый Румфорд. Он всю прошлую неделю находился на больничном, но должен был приступить к работе сегодня утром, однако не приступил.

— Откуда тебе это известно? С кем ты разговаривала?

— С доктором Лейссне, заведующим терапевтическим отделением. Он начальник Клаусена. Я, естественно, умолчала о наших подозрениях, о том, что нас на самом деле интересует, и тому подобном, но мне показалось… да, мне показалось, что тут что-то не так. Лейссне был, несомненно, озабочен, его секретарша все утро звонила этому Клаусену, но безрезультатно. Никто в отделении не знает, где он находится. Конечно, возможно, все дело в болезни, а это просто моя догадка.

— Семья? — спросил Рейнхарт. — Он женат?

Морено покачала головой:

— Живет один. В пригороде Бооркхейм. Несколько лет назад развелся. Но проработал в Румфорде десять лет без каких-либо нареканий.

— Пока, — уточнил Рейнхарт.

— Пока… — задумчиво повторила Морено. — Однако не следует горячиться. Я успела поговорить лишь с Лейссне и одной из медсестер отделения… это всплыло только в половине пятого.

— Как же это всплыло?

— Пришла секретарша заведующего и сообщила, что тот хочет со мной побеседовать. Я как раз закончила вот с этими.

Она покопалась в сумке и выложила на стол три кассеты.

— Ладно, — сказал Рейнхарт. — У тебя есть о нем еще какие-нибудь данные?

Морено протянула бумагу, и Рейнхарт некоторое время ее изучал.

Личные данные. Места работы и заслуги. Черно-белая фотография мужчины лет тридцати пяти… коротко стриженные темные волосы. Тонкие губы, продолговатое узкое лицо. На щеке маленькая родинка.