Джерри Остер - Внутренние дела

— Черт возьми, Джо, почему тогда…

— Но он абсолютно уверен в том, — сказал Каллен, — что человек был очень высокого роста. Около шести футов шести дюймов.

Вера сделала глубокий вдох и выдох.

— Его рост шесть футов и шесть дюймов?

— Да.

— Ну и что?

— Гриняк говорит, что Тома нет ни дома, ни на работе с того самого дня, когда был убит Чак. Его видели лишь в парке, если только это был он.

Вера задумчиво смотрела куда-то поверх плеча Каллена, затем вновь заглянула ему в глаза:

— Ты подозреваешь Тома Вэлинтайна в том, что он убил моего брата?

Каллен хотел сказать, что его подозревают копы, а не он. Но произнес только:

— Да.

Буря бушевала в Бронксе. Монк Монски тоже разбушевался.

Журнал «Ньюсуик» не так уже далек от истины, размышлял Том Вэлинтайн. Одетый в ботинки, которые носят десантники, военные штаны защитного цвета, футболку с отрезанными рукавами, с черной повязкой на лбу, Монски выглядел как один из тех молодчиков, изображенных в фильме о будущем — «Путешествующий воин».

— Ты подонок, Вэлинтайн. Ты хочешь, чтобы вами занялся этот чертов департамент полиции? Ты этого хочешь?

— Успокойся, Монк.

Монски прыгнул под навес, где прятался от дождя Вэлинтайн.

— Не успокаивай меня, подонок.

Вэлинтайн подумал, не убить ли ему Монски. Он уже много раз и прежде думал об этом, но всегда решал, что от этого будет больше вреда, чем пользы, хотя и не мог толком понять, почему принимал именно такое решение.

— Дело в том, Монк…

— Не говори мне, в чем дело, — Монски сидел на корточках, его мокрое лицо находилось на расстоянии фута от лица Вэлинтайна, дыхание Монка было зловонно. — Это я скажу тебе, в чем дело, Вэлинтайн. Ты понял, Вэлинтайн?

— Дело в том, Монк, — Вэлинтайн чиркал что-то на мокрой земле своим армейским швейцарским ножом, — что мне потребуется запас еды и воды на два дня, кусок сукна, свитер, жидкость от насекомых, саперная лопата, спички, фонарь, ранец. Вот, пожалуй, и все. Не так уж много. Я уйду отсюда через пять минут, если только ты заткнешься и…

Услышав это, Монк опять разошелся не на шутку. Вэлинтайн втянул голову в плечи и старался не слушать то, что говорил его приятель. Во Вьетнаме Уоррена Колдуэла Монски прозвали Монк [11] Монк ( англ .) — монах. . Эту кличку он получил из-за своей фамилии, а также потому, что был очень тихим, застенчивым, незаметным. Он почти не разговаривал, а если и говорил что-то, то речь его походила на монашескую — короткие фразы, мягкий, но энергичный голос.

Во Вьетнаме Уоррен Колдуэл Монски, закончивший Йельский университет, был лучшим другом Томаса Джорджа Вэлинтайна, учившегося в Элмхерст-колледж, в Сиракузах. Выпускники обоих высших заведений редко попадали во Вьетнам, и два парня быстро нашли общий язык.

Кроме того, их объединяло еще кое-что. Монски перепробовал все виды наркотиков, включая марихуану, ЛСД, мескалин, фенциклидин и квалюд. Что касается Вэлинтайна, то он жить не мог без пива, и только выпив десять бутылок, чувствовал себя нормально.

Оба они стояли на краю пропасти.

Вместо того, чтобы обзавестись женами, детьми, шикарными автомобилями, домами, вместо того чтобы вступить в клуб, вступать в связи с актрисами и стюардессами, они оказались во Вьетнаме.

А после Вьетнама…

— Вэлинтайн!

…после Вьетнама…

— Заткнись, Вэлинтайн! Какого черта ты просишь меня о чем-то? Какого черта ты здесь делаешь?

— Думаешь, я не знаю, что вы здесь делаете?

— Надеешься, я не понял тебя? Ты навлекаешь на нас беду. Они подозревают, что ты убил Стори. Но они не знают того, что знаю я, потому что я умнее их всех. Ты грохнул его и отрезал у него палец, чтобы они подумали, будто это мы грохнули Стори. Да, мы могли бы сделать это, мстя за «Ралей». Ты и рассчитывал, что подозрение падет на нас.

Монски вновь приблизил свое горящее гневом лицо к лицу Вэлинтайна. Он всего лишь обвинял Тома в жульничестве, но ведь обмануть ближнего тоже надо уметь. Том изо всех сил старался сдержать улыбку. Он не мог не испытывать тайного удовольствия. Монк ткнул себя пальцем в грудь:

— Это я предложил мочить козлов. Я предложил отрезать у них пальцы. Они заслуживают этого, эти педерасты. Взять того охранника в отеле. Нанятый коп. Подонок из подонков, уверяю тебя. Женщин, спускающихся вниз, чтобы купить еду для своих детишек, он заставлял отсасывать у себя. Грохнув его, мы оказали услугу обществу, парень.

А этот чокнутый, который грабил пьяных, спящих в туннеле возле Гранд-Централа. Да как можно, черт возьми, грабить людей, у которых за душой ничего нет? А взять того студента, который жил на Томпкинс-сквер. Он ведь насиловал женщин. Черт, надо было мне отрезать у него член. А этот бандит, владеющий недвижимостью? Я хочу сказать, черт возьми, что есть люди, которые обирают до нитки людей, у которых и так ничего уже не осталось, кроме чувства собственного достоинства.

Монски все горячился, чувствуя, что его не воспринимают всерьез.

— Итак, мне не нравится то, что ты грохнул Стори и пытаешься свалить вину на нас. Мы и сами могли бы его убить.

— Успокойся, Монк, — сказал Вэлинтайн.

Монски схватил Вэлинтайна за нос. Вэлинтайн схватил его за руку и пнул в грудь. Монк упал. Том вышел из-под навеса и выпрямился. Все еще шел сильный дождь, но гроза уже кончилась. Площадку для гольфа, на которой расположились лагерем бездомные, не заливали потоки воды. Кучка «безнадежных», выглядевших слишком жалкими и непохожими на бандитов, вышли из своих палаток. Обхватив себя руками, они бездумно покачивались, стоя на одном месте.

— Привет, Том.

Вэлинтайн повернулся и увидел маленькую женщину, одетую в пончо-камуфляж с капюшоном.

— Привет, Тина.

— Давно не виделись.

— О да.

А может быть, и не так много прошло времени? После Вьетнама у него стало плохо с памятью.

— Мне очень жаль, что погибла твоя невеста, Том.

Вэлинтайн кивнул. Он посмотрел в сторону навеса, где возился Монк. Он ищет наркотики. Том знал все о своем приятеле. После Вьетнама они стали как родные. Они стали самыми большими подонками в этой стране. Вечно одуревающие, постоянно под кайфом, делящие друг с другом сигаретку с травкой, бутерброд, девушку, кокаин, таблетки. Они курили и ширялись до одури, пока Вэлинтайн не «спалил свои мозги». А Монски каким-то чудом все еще держался.

— Тина, наступают крутые времена. Пора двигать отсюда.

Тина засмеялась, и капюшон упал с ее головы.

— Двигать отсюда? Но куда, Том?

Вэлинтайн сделал над собой усилие, чтобы не повернуться к ней спиной. Перед ним была не Тина, а то, что осталось от нее. Лицо ее все покрыто синяками и кровоподтеками. Одна щека изуродована. На губах запеклась кровь. Часть зубов сломана, остальные выбиты. Он затаил дыхание и прикоснулся рукой к ее лицу.