Мо Хайдер - Опередить дьявола

— Садитесь. — Скиталец выставил тарелки. — Давайте.

Кэффри уселся на тонкую скатку. Земля была промерзшая. Скиталец пододвинул консервы и тарелки поближе к огню, чтобы начать готовить, когда костер совсем разгорится. Он взял свой стаканчик с сидром и тоже устроился поудобнее.

— Итак… — Он махнул рукой в сторону прочесанной полицейскими ищейками территории. — За это… за то, что вы для меня сделали… чем мне вас отблагодарить? Не суровой отповедью, уж конечно. Придется мне взять свой гнев обратно и молча проглотить.

— А как вы можете меня отблагодарить?

— Брата я вам не верну. Я знаю, вы на это надеялись, но я ничего не могу вам про него сообщить.

— Не можете или не хотите?

Скиталец рассмеялся.

— Джек Кэффри, я уже стер язык, повторяя: я человек, а не супермен. Неужто вы и вправду верите, что бывший зек, бомжующий в этой глухомани, может знать, что произошло с мальчиком тридцать лет назад, в Лондоне, за сотни миль отсюда?

Скиталец попал в точку. В глубине души Кэффри действительно верил в то, что этот непостижимый, говорящий себе под нос бродяга способен постичь события многолетней давности. Он протянул руки к костру. Машину он оставил в сотне метров отсюда, за урочищем. На заднем сиденье его никто не дожидался: Мирт вернулся к своим хозяевам, в семью Брэдли. Глупо, но он тосковал по дурацкой собаке.

— Тогда расскажите мне про круг. Как все идеально закольцевалось. Имея в виду то, как я защищаю эту женщину.

Скиталец улыбнулся.

— Вообще-то это против моих принципов — выкладывать вам информацию ни за что ни про что. Но вы мне постарались помочь, поэтому я сделаю для вас исключение. Я вам скажу без утайки все, что сам видел в ту ночь.

Кэффри на него так и вытаращился.

Скиталец кивнул.

— Ваша головная боль? Юная красотка? Я видел, как она погибла.

— То есть? Как вы могли…

— Очень просто. Я там был. — Он махнул узловатым пальцем в сторону Уилтшира, на юге. — На холме, занимался своими делами. Я вам говорил: если вы открыты, то и вам откроются истины, о которых вы даже не подозревали.

— Истины? Господи, о чем вы? Какие истины?

— Например, что вашу юную красотку сбила не женщина, а мужчина. — Лицо Скитальца было красным в отблесках костра.

Кэффри вдыхал и выдыхал. Медленно. Не меняясь в лице. Мужчина. Все мысли, роившиеся в его голове, начали тихо оседать, складываясь в простой и очевидный расклад, который только и ждал своего часа. Мужчина, сбивший насмерть Мисти… которого выгораживала Фли… это мог быть только ее придурочный братец. Ясно как день. Осознание этого факта пришло к Кэффри с такой легкостью, без всякого удивления, как будто ответ уже давно лежал где-то на донышке и ждал, когда же его извлекут из-под обломков.

— Ну, мой добрый друг из полиции, — Скиталец смотрел на ветки в оранжево-красных сполохах, — и чем же для вас станет эта истина? — Он повернулся к нему с улыбкой на губах. — Почвой под ногами или отправной точкой?

Кэффри молчал, долго молчал. Осмысливал ситуацию. Значит, все на совести говнюка-братца. Он думал о том, что был зол на нее столько времени. О том, сколько всего ему предстоит ей сказать при встрече. Он поднялся, подошел к границе урочища и обратил взор к небу. Вдали, возле давно брошенной деревни Вор Велл, где разлилась старая добрая Эйвон, плато делало как бы небольшой нырок, и вокруг этого углубления просматривались точечками дома на окраине Тетбери. Дома, гаражи, производственные здания. Больница. Та, куда вертолет увез Фли Марли. Почти всюду в окнах горел свет, и казалось, что это сотни светлячков роятся над темным плоскогорьем. За одним таким окном лежала на больничной койке Фли.

— Так все-таки? Почва под ногами или отправная точка?

— Ответ вам известен. — Кэффри почувствовал, как сделал маленький шажок, сам того не желая. По телу пробежал мощный прилив сил. Хоть прямо сейчас бегом беги. — Отправная точка.

Дым от костра Скитальца поднимался прямо вверх, не колеблемый бризом, над черными деревьями, в стылое ночное небо, этаким длиннющим серым пальцем. Его было видно за десятки миль — с улиц Тетбери, из фермерских коттеджей, окаймлявших равнину, из сельскохозяйственных построек в Лонг Ньютоне и с дорог в окрестностях Вор Велла. Фли Марли спала в отдельной палате. Она поступила в больницу с сильным сотрясением мозга, кровопотерей, ползучей гипотермией и обезвоживанием. Но компьютерная томография не выявила ничего подозрительного. Она быстро поправится. В палате, уже после всех тестов, ее навестил Веллард с букетом лилий в целлофане, перевязанном красной ленточкой.

— Я взял траурный вариант. Потому что в церкви на твоих похоронах, когда ты окончательно загнешься от собственных глупостей, меня точно не будет.

Сидя на пластиковом стуле, он с мрачным видом рассказывал ей разные подробности. О том, как умирал Проди. О том, что в яме вместе с Мартой оказалась и Эмили Костелло, что обе они в порядке и находятся в этой же больнице, а родня заваливает их лакомствами, игрушками и открытками с пожеланиями скорейшего возвращения домой. Говорил о положении дел в их подразделении. Все эти рассказы доставляли ему истинное удовольствие: Фли пахла розами, она буквально купалась во всеобщем обожании, оставалось только где-то раздобыть чистую пижаму, ибо утром, перед выпиской, к ней должен самолично наведаться главный констебль.

Ей снился отчий дом. Грозовые тучи разошлись. Том исчез, а сама она выглядела совсем маленькой. Три-четыре годика. Она сидела на гравийной дорожке перед гаражом и играла со старой лампой спелеолога, пытаясь ее зажечь своими пухлыми пальчиками. Их кошка, еще котенок, стояла рядом с задранным хвостом и неотрывно наблюдала за ее действиями. А чуть поодаль, на лужайке, ее отец вскапывал клумбу и разбрасывал цветочные семена.

«Ну вот. — Он стал поливать землю из допотопной лейки. — Дело сделано. Готово».

Фли поставила лампу. Она встала, подошла к отцу и посмотрела на свеженькую клумбу. Кое-где уже проглядывали новые побеги. Крошечные, изумрудно-зеленые.

«Что это, пап? Что это такое?»

«Твое место в мире. — Он простер руку, показывая ей высокие облака на западе, и ряды деревьев, окаймляющих сад, и стаю птиц у них над головами. — Это твой мир, Фли, и если ты немного подождешь, если наберешься терпения, то увидишь нечто особенное. Возможно, оно уже грядет, кто знает. Приближается к тебе в эту самую минуту».

У Фли под ногами вибрировала земля. Она протянула свои пухленькие детские ручки к горизонту, чувствуя, как к горлу поднимаются пузырьки радостного возбуждения. Она шагнула вперед, навстречу чудесам, сгорая от нетерпения. С ее языка уже готовы были сорваться первые слова — и тут она очнулась на больничной койке, ловя ртом воздух.