Питер Аспе - Квадрат тамплиеров

– И вы думаете, что такое возможно в Бельгии? – недоверчиво спросила она.

– В Бельгии все возможно, – ответил он.

– Но что-то не так, – нерешительно сказала она.

– Не все укладывается?

Ханнелоре прикусила губу, немного разочаровавшись в его выводах.

– Даже если Верхаю удалось изменить свою личность, как вы говорите, есть еще проблема. Я могу поверить, что он использовал фотографию, но он никогда не сможет изменить другие детали, ведь документы хранятся в архивном управлении.

– К сожалению, я не знаю всего, – сказал Ван-Ин.

Она сделала глубокий вдох и положила руку на его бедро.

– Если у него в распоряжении удостоверение личности другого человека, значит, есть и детальная информация об этом человеке, – сказала она с грустной улыбкой.

– Дата рождения на могиле Аквилина Верхая именно 17 мая 1914 года.

– И все же он ставит дату 15 октября 1914 года, – сказал Ван-Ин.

– Если так…

Ханнелоре схватила руль обеими руками. Она сияла.

– Значит, Аквилин Верхай сделал ошибку, – торжественно сказала она. – Каждый делает ошибку рано или поздно. Это общеизвестно…

– Ханнелоре, вы испытываете мое терпение, – простонал Ван-Ин.

– Хорошо, – сказала она, лукаво подмигнув, – предположим, что ваша теория верна.

Ван-Ин нетерпеливо кивнул.

– Старик умирает. У него нет семьи. Кто позаботится о похоронах?

– Верхай, конечно.

– Правильно. А кто заботится о надгробии?

– Верхай… Боже! Этот идиот поставил дату рождения своей жертвы!

– Ага, – засмеялась она.

– Значит, я был прав в конце концов, – пробормотал Ван-Ин недоверчиво.

– Будем надеяться, – тихо сказала она.

У Даниела распухла нога, пока он наблюдал за тем, как полтора часа наполнялась площадь. Явка превзошла все ожидания. Воздушные наблюдатели предполагали, что собралось около пятидесяти тысяч человек. Старый Брюгге вдруг стал городом в осаде.

Даниел наблюдал за этим зрелищем с бокалом шампанского в руке, наслаждаясь триумфом. Он взял дистанционное управление и включил телевизор. Почти все европейские каналы скоро будут демонстрировать разгорающиеся страсти миру. Десятки телевизионных камер показывали картины, выставленные на длинном самодельном мольберте.

Эксперты «Сотбис» обсуждали ценность полотна и затем, как обычно, расходились. Оценки колебались от шестидесяти до ста миллионов бельгийских франков.

Четыре сотни местных и федеральных полицейских обеспечивали сохранение порядка. В их присутствии, казалось, не было необходимости, настолько спокойно и достойно вела себя толпа. Однако на Занд-сквер было шумно. На дороге, окружавшей площадь, по такому случаю закрытой для автомобильного движения, продавали хот-доги, картофель фри и шашлыки, причем торговые точки возникли мгновенно, словно одуванчики, взошедшие на свежеполитом газоне. Местные владельцы магазинов на тротуарах развернули торговлю пивом и газированной водой.

Толпу одолевало жадное любопытство, и чем ближе стрелки придвигались к 9 часам, тем больше она шумела.

У каждого было свое мнение по поводу того, что должно было произойти.

Патрик Делайе с отсутствующим выражением лица сидел в местном полицейском автомобиле. Шарлотта осталась дома, она смотрела телевизор и считала минуты. Все ее мысли были только о сыне. Она молилась, неумело, но искренне, прося Бога услышать ее просьбу.

Ван-Ин связался с капитаном Д’Онтом в 8.50, за пять минут до этого Эврард сообщил ему, что офицеры полиции Шаарбека, напрягая все силы, шерстят горы документов, проверяя сообщения о потере или краже удостоверений личности. Они вынуждены были делать это вручную из-за неполадок в компьютерной системе.

Сейчас все зависело от них. Надо было найти, когда Верхай подал заявление о пропаже удостоверения. Кроме того, они проверяли адреса тех, кто получил право на замену документа.

– Здравствуйте, это Ван-Ин, у меня сообщение для капитана Д’Онта, это срочно.

– Боюсь, с капитаном Д’Онтом сейчас невозможно связаться, – ответил дежурный сержант.

Его объяснение было предельно ясным: капитан Д’Онт дает интервью корреспонденту Би-би-си. Д’Онт был англофилом, появиться перед камерой Британского телевидения для него было самой большой честью, о которой он мог мечтать. Некоторые его сослуживцы позеленеют от зависти, увидев его на экране, и наконец убедятся, что он единственный из них, кто говорит по-английски.

Ван-Ин побелел от ярости, понимая, что высокомерный младший по званию офицер посмел просто отмахнуться от него. Рука, в которой он держал телефон, ходила ходуном. Ханнелоре видела, что он вот-вот взорвется.

– Позвольте, я повторю еще раз, – прорычал он. – Со мной рядом министр внутренних дел, если Д’Онт в течение минуты не доберется до телефона, то я предоставлю вам возможность поговорить с министром лично.

На другом конце линии установилась гробовая тишина, на мгновение Ван-Ин даже решил, что сержант положил трубку. На глазах Ханнелоре выступили слезы, она прижала ко рту платок, чтобы не расхохотаться в голос.

– Здравствуйте, Д’Онт!

Сердце капитана стучало так громко, что его было слышно даже по телефону, он задыхался от быстрого бега.

– Мне нужно, чтобы представление было задержано на час! – рявкнул Ван-Ин.

Капитан зафиксировал текст, но смысл слов до него не доходил.

– Что вы сказали? – прохрипел он.

– Я хочу, чтобы вы задержали страсти на час. Придумайте историю для прессы, что угодно… Но дайте мне еще час.

– Вы, должно быть, шутите? Придумать историю… какую историю?

– Сошлитесь на министра, – прошептала Ханнелоре, хихикнув.

– Один момент, Д’Онт.

Ван-Ин лихорадочно искал выход. Похитители, разумеется, все видели по телевизору, и Лонглегз наверняка где-то здесь, на площади. Он понял, что они еще не убили мальчика, но ведь их намерения неизвестны.

– Скажите Делайе, что он должен симулировать обморок сразу же, как только объявят первый лот. Пусть его унесут на носилках, и вы должны убедиться, что камеры все это сняли.

– Я надеюсь, вы знаете, что делаете, – ответил Д’Онт, который уже успел отдышаться и взять себя в руки.

– Не беспокойтесь за меня, друг. Да, и еще одно. Скажите Делайе, что он должен быть абсолютно достоверен в своей игре.

После 9.00 дело продвинулось. Полицейский участок Шаарбека продолжал работать с Главным архивным управлением с уже успешно функционирующей компьютерной системой. Пятнадцать минут спустя он словно выплюнул имена: Лаурент де Бок, Ле Хейдс, Везен.

Ван-Ин курил сигарету за сигаретой, стоя у неоготического монумента, в то время как в голове у него крутились имена. Каждые тридцать секунд он смотрел на часы.