Филип Рок - Грязный Гарри [другой перевод]

— Так-то лучше. Мы должны быть честны. Я Скорпион, ты это уже знаешь. Я доверяю людям и жду от них того же по отношению к себе.

— Я честен… поверьте мне.

— Я верю тебе. Ты знаешь парк Маунт-Дэвидсон?

— Конечно, знаю.

— Отправляйся туда. Иди к кресту.

— Но это очень далеко.

— Поезжай на трамвае. Сойдешь на остановке Форест-хилл. Оттуда пешком недалеко. Прогулка тебя не убьет.

Скорпион мягко положил трубку.

Похоже, путешествие заканчивается, подумал Гарри. Парк Маунт-Дэвидсон. Гарри не знал, с чем — или, скорее, с кем — ему придется иметь дело у гигантского креста на холме, но пистолет очень удобно скользил в кобуре, и это придавало ему уверенности.

Поездка оказалась долгой, но Гарри был рад уже хотя бы тому, что сидит. Трамвай катился через город, нырял в туннели. Гарри смотрел в окно и видел в пыльном стекле свое отражение — мрачное, изможденное лицо, усталый взгляд.

Все это время он размышлял:

Господи, кто же этот парень? За кем я, черт возьми, гоняюсь? Мягкий вежливый голос… в котором сразу же начинают звучать стальные нотки и ненависть. Кто он такой, черт бы его побрал? Человек без имени. Скорпион. О Боже!

Но эти мысли перебивали другие:

Что, если там не окажется Чико? Что, если все пойдет наперекосяк? Этот тип вооружен. Он элементарно может уложить меня, как только я поднимусь на холм. У него винтовка с глушителем. Даже в двадцати ярдах Чико не услышит ни звука… Ни единого, мать его, звука.

На соседнее сиденье плюхнулся подвыпивший морячок. Он остекленевшими глазами посмотрел на Гарри:

— Через полчаса я должен прибыть в Хантер-пойнт. О’кей, браток? Сделай одолжение, нажми на кнопку, когда приедем.

— Ты сел не на тот трамвай, приятель.

— В самом деле? — равнодушно пробормотал моряк, веки его смежились, и он тут же заснул. Голова его моталась из стороны в сторону, ноги, словно резиновые шланги, ерзали по полу, и вообще он очень напоминал одетую в матросскую форму куклу, которую забыли в углу.

— Остановка Форест-хилл, — объявил кондуктор. — Форест-хилл.

Гарри прошел через парк и глянул на часы. Было пять минут двенадцатого. Впереди маячила темная громадина Дэвидсон-хилл, с вершины которого в ночное небо вздымался залитый светом стофутовый крест.

— Чико, я на Хуаните, между Рекс и Дель Сур. Иду кратчайшим путем к кресту. В следующий раз выйду на связь, только когда увижу что-нибудь подозрительное. Не приближайся ко мне, держи дистанцию. И вообще, переходи на противоположную сторону… Займи позицию где-нибудь между Молимо-драйв и Ковентри-лейн. И будь начеку, любитель сиесты.

Он пересек дорогу и пошел между деревьями к вершине холма — пехотинец, штурмующий высоту.

Тропинки разбегались во все стороны, как паучья сеть, зыбкий свет звезд окрашивал их в ровный серый цвет. За каждым кустом был убийца, каждая ветка дерева могла быть стволом его винтовки. Сзади послышался звук быстрых шагов. Гарри обернулся: на фоне городских огней четко вырисовывалась высокая мужская фигура. Мужчина какое-то мгновение колебался и потом медленно пошел к Гарри.

Гарри перехватил левой рукой сумку, правая рука непроизвольно напряглась, готовая в любую секунду рвануть из кобуры «магнум».

— Я Каллахэн, — отчеканил Гарри.

Мужчина негромко хихикнул:

— Друзья зовут меня Алисой. Я рискну принять твое предложение.

Гарри усмехнулся и расслабился:

— Когда тебя в последний раз арестовывали, Алиса?

— О, черт, — человек поежился и всплеснул тоненькими ручками. — Если вы из полиции нравов, я покончу жизнь самоубийством.

— Валяй.

Мужчина мгновенно растворился в темноте. Гарри дождался, пока его шаги окончательно не затихли. Он, снова перейдя на бег, продолжал подниматься по крутой тропинке. Он двигался к кресту, приближаясь к тому, что пока было ведомо одному только Богу.

Здесь, в самой верхней точке города, на вершине мира, было излюбленное место влюбленных, их привлекало уединение под сенью креста. Для занятий любовью это место не годилось, секс здесь был столь же неуместен, как и в церкви. Теплыми летними ночами под крестом звучали томные вздохи, здесь обычно обменивались обручальными кольцами и клялись в вечной любви. Сейчас здесь никого не было, за исключением едва дышавшего Гарри Каллахэна, прислонившегося к шершавому бетонному цоколю креста. Один лишь Гарри Каллахэн на вершине мира — и тот, кто все это время следил за ним.

— Не двигаться.

Голос доносился из темноты, в которой, как гренки в бульоне, плавали рваные клочья ночного тумана. Звук был внезапным, как порыв холодного ветра.

— Замри, сукин сын. Замри как статуя. Посмей только глазом моргнуть, и я сделаю из тебя решето.

Из кустов вышел человек без имени, он крался, словно кот за мышью. Коричневые брюки, коричневая ветровка, на руках белые хлопчатобумажные перчатки. Голова была закрыта нейлоновым чулком — эластичная синтетика расплющивала черты лица и делала их неузнаваемыми. В руках у него был девятимиллиметровый автомат — немецкий «шмайсер», определил Гарри, — дуло которого сейчас было направлено ему в пах.

— Гарри Фрэнсис Каллахэн?

Гарри промолчал, и автомат в руках убийцы резко дернулся.

— Отвечай, свинья!

— Гарри Фрэнсис Каллахэн, — Гарри не узнал свой голос.

— Так-то лучше. Будешь делать то, что я тебе скажу. Понятно?

— Да.

— Поставь сумку на землю… медленно.

Гарри медленно опустил сумку.

— Теперь подними левую руку, медленно и плавно. Покажи мне свой пистолет — только не надо говорить, что у тебя его нет.

Гарри расстегнул левой рукой куртку и отвернул полу, так, чтобы была видна кобура и массивная черная рукоятка «магнума».

— Надо же, какой большой. Подцепи его мизинцем и отбрось в сторону.

Гарри просунул палец за скобу и неловко дернул рукой. Пистолет упал в траву примерно в шести футах от креста, и Гарри автоматически отметил место.

— Теперь подними руки… Выше, еще выше.

Гарри послушно поднял руки. Он играл по его правилам.

— Повернись лицом к кресту, руки подняты, ноги раздвинуты. Ты же знаешь, как это делается.

Гарри подчинился. Он повернулся лицом к кресту и прислонил голову к шершавому бетону. Руки упирались в подножие креста, ноги широко расставлены в стороны — словно на занятии утренней гимнастики в школе, подумал Гарри. Он был образцом сотрудничества, никаких проблем для убийцы. И у того не было ни малейших оснований подкрадываться к Гарри и изо всех сил бить его в шею стволом «шмайсера» — никаких оснований, но он, тем не менее, это сделал. Гарри рухнул на траву, тяжело перекатился на спину и затих, лежа лицом к небу, к звездам, которых он уже не видел.

Чико проклинал пластиковый наушник с того самого момента, как только вставил его в ухо. Он гудел и жужжал, как рассерженный шмель. Он действовал на нервы, доводил до бешенства, но Чико не смел даже подумать, чтобы вытащить его хотя бы на секунду. Он действительно улавливал все слова, вот только звучали они глуховато и словно издали. Например, вместо «Скотт-энд, Чико», ему послышалось «Дотен-дей, Бико».