Юзеф Хен - Останови часы в одиннадцать

— Вот как обстояло дело?! — изумился старик.

Генрик снова взглянул на часы. Половина десятого. Пора возвращаться к пани Бутылло. Он простился с Гневковским, направился к дому Бутылло. В окне горел свет, перед домом стоял желтый «вартбург». Генрик вошел в комнату. Дверь спальни была открыта.

— Вот и я! — воскликнул он.

Ответа не последовало. На кресле у камина лежал полуоткрытый чемодан, доверху набитый платьями. На ковре валялось несколько пар туфель на шпильках.

— А вот и я! — Он заглянул в спальню. На широкой кровати лежало несколько небрежно брошенных платьев. Он прошел в кухню. И здесь горел свет. На газовой плите тихонько свистел чайник. «Наверное, пошла к соседке», — подумал он. Не желая в отсутствие хозяйки шнырять по квартире, вернулся в салон. Закурил сигарету, сел на тахту и нажал на клавишу радиолы. Услышал знакомую мелодию из «Трехгрошовой оперы» Брехта. Устроился поудобнее и снова закурил, прислушиваясь к словам песни.

До одиннадцати он слушал «Трехгрошовую оперу». Потом начался концерт джазовой музыки, его стало клонить ко сну, а пани Бутылло все еще не было. Он вышел на воздух. Автомобиль стоял перед домом, в саду царили тишина и мрак. «Заболталась она с соседкой», — проворчал Генрик. Снова развалился на тахте. Прямо перед ним был камин и то место, где нашли тело убитого Бутылло. Когда глаза смыкались, ему чудилось, будто сквозь прикрытые ресницы он видит лежащее на полу тело. Тогда он широко открывал глаза и упрекал себя в трусости.

Кончились последние известия, прозвучал гимн, и Генрик поймал станцию Монте-Карло. Танцевальная музыка вернула ему утерянное было душевное равновесие. Но уже через минуту его вновь охватило беспокойство, которое все росло и росло. Он вдруг подумал: «А может, пани Бутылло вышла в сад и ее там убили?» В голове назойливо звучал куплет из брехтовской песни.

«Я должен выйти в сад и поискать ее», — убеждал он себя. Генрик боялся, боялся все сильнее и сильнее. Внезапно ему привиделось, будто чье-то лицо прижалось к стеклу. Он сорвался с тахты и выхватил штык из ножен. Со штыком в руке подбежал к двери и закрыл ее на задвижку. Потом спустил в комнате шторы.

«Я должен выйти в сад», — медленно повторял он, но даже не сделал попытки встать. Из приемника лилась эстрадная музыка, ревел саксофон. Генрик решился. Подошел к двери, широко распахнул ее и остановился на пороге.

— Пани Бутылло! А-ау! — крикнул он неверным голосом. Чутко вслушиваясь в звуки, рождаемые ночью, он дошел до калитки и вернулся обратно, совершенно успокоившись.

— Она сейчас придет. Я трус и истерик, — произнес он вслух. Выключил на кухне газ и, чтобы убедить себя в собственной храбрости, оставил двери открытыми. Рядом с дверью, ведущей из коридора в салон, он поставил стул. «Если кто-нибудь попытается войти в салон, стул упадет». Растянулся на тахте, в ногах положил обнаженный штык и заснул легким младенческим сном.

1 июня

— День добрый, — проговорил поручик Пакула и снял с головы свою огромную шляпу. Генрик вскочил.

— Как так? Уже утро? Выходит, я проспал здесь всю ночь? А где пани Бутылло?

Пакула пожал плечами.

— Скорее такой вопрос должен задать я. — Пакула прошелся по кухне, потом заглянул в спальню.

— Понятия не имею, что с ней стряслось, — начал оправдываться Генрик. — Она хотела ночевать у своей подруги в Лодзи и собиралась взять отсюда все самое необходимое. Я приехал с ней вчера, она обещала подробно рассказать, как нашла тело своего мужа. Решил, так сказать, провести рекогносцировку местности. Вы ведь не хотели делиться со мной информацией…

— Не хотел и не жалею об этом.

— Тем не менее мне известно все. Меня заинтересовали отношения между Бутылло и его соседом, и я отправился к Гневковскому. В это время пани Бутылло занялась упаковкой чемодана. Вернувшись, я ее не застал. А машина стояла у дверей…

— Она и сейчас там стоит.

— Вот видите. Я предположил, что она ненадолго забежала к соседке. Мне не оставалось ничего другого, как только ждать. Я подумал: сейчас вернется, потому что свет не потушила, в кухне под чайником горел газ. Ждал-ждал, наконец заснул. — С этими словами Генрик погасил в комнате свет и выключил приемник, передававший утренний выпуск последних известий.

Пакула расположился в кресле (другое кресло было занято чемоданом).

— А почему вы держали в руке штык?

— Я боялся. Точнее говоря, было как-то не по себе от мысли, что здесь недавно убили человека. В один прекрасный момент мне даже показалось, будто за окном маячит какая-то рожа, и я задернул занавески.

— Однако дверь вы оставили открытой?

— Сначала закрыл. А потом открыл. Хотел доказать себе, что я не боюсь. Кроме того, в любую минуту могла вернуться пани Бутылло.

— Та-а-ак… — протянул Пакула. — А что с ней случилось?

— С кем?

— С пани Бутылло?

— Не знаю, — ответил Генрик и закурил сигарету.

— Та-а-ак… — Пакула встал с кресла и, тяжело ступая, прошелся по комнате. — Сыщика из себя разыгрываете? — как бы нехотя спросил он.

— А я вам что, мешаю?

— Нет. Развлекайтесь на здоровье. Генрик перевел разговор на другую тему:

— Пани Бутылло — очень красивая женщина. Кто знает, не было ли у нее какого-нибудь друга, помимо Бутылло?

— У нее есть любовник. И человек этот не может представить удовлетворительное алиби. Поэтому я и приехал к пани Бутылло. Она должна мне кое-что объяснить.

— Что за человек, кто он?

— Полегче, редактор. Он женат, и у него двое детей. Милиция в таких случаях обязана не разглашать тайну. Пока он не будет арестован.

— Вы его арестуете?

— Приказ об аресте у меня в кармане. Его судьба зависит от того, как пани Бутылло ответит на мои вопросы. Как видите, я сообщил вам массу сведений. — И усмехнулся злорадно, ибо, по сути дела, он не сообщил ничего. Внезапно лицо его посуровело. — Когда я был здесь в прошлый раз, коврик у шкафа лежал, мне кажется, иначе, — указал он носком ботинка.

Генрик пропустил его замечание мимо ушей.

— Вы совершенно неосновательно видите во мне своего конкурента, я не собираюсь сделаться детективом-любителем и разыскивать убийцу пана Бутылло. Просто я хочу выяснить историю трости и сделать из этого газетную статью. Я полагал, что пани Бутылло сможет оказать мне большую помощь, чем кто-либо иной. Вчера днем она пришла в редакцию, хотела узнать, о чем я разговаривал с ее мужем, потому что после нашего разговора он отказался идти с ней в театр и уехал на машине в Лодзь. Я решил воспользоваться случаем и выудить у нее кое-какие нужные мне факты. Она предложила поехать в ее машине и поговорить в дороге. Похоже было, будто она знает, кто убил ее мужа.

— Э-э, — махнул рукой Пакула. — Подумаешь, секрет! Это — дело рук ее любовника. Она, наверное, думала, будто вы приехали к ее мужу и сообщили ему о том, что у нее, пани Бутылло, есть любовник. Бутылло сейчас же сел в машину и поехал к нему. Между ними произошла ссора. Бутылло вернулся домой. Любовник приехал следом за ним и убил его. А в общем… — он махнул рукой, — …сейчас мы все узнаем. У нее самой. — Неожиданно он нагнулся и сдвинул коврик перед шкафом. — А может, уже ничего не узнаем, — пробурчал он.