Юзеф Хен - Останови часы в одиннадцать

— Спит, — сказал Хенрик. Они вернулись в ресторан.

— Я ждал вас с шампанским, — сказал шеф. В зале кроме шефа остались только блондинка, рыжая Зоська и Вияс, волосы которого, смоченные вином, были снова гладко прилизаны. Шеф подал Шафферу новую бутылку, чтобы тот открыл ее. Парикмахер исполнил приказание, проявив при этом большую ловкость.

— Такую стрельбу я люблю, — сказал он.

— Вы мирный человек, — похвалил его Хенрик.

— Это правда, — ответил немец, — я жалею, что не женился на польке.

— Выпьем, — предложил шеф, поднимая бокал. Анна попробовала незаметно выйти из зала.

— Куда вы? — крикнул ей вслед шеф.

— К себе.

— Постойте.

Анна остановилась в дверях. Он подошел к ней и что-то сказал. «О том, что надо полить цветы», — вспомнил Хенрик. Анна кивнула головой, и они вместе вернулись к столу. Мелецкий снова поднял бокал.

— Хотите выпить?

— У меня болит голова.

Анна с трудом сдерживала кашель.

— За ваше здоровье, — сказал шеф. И обратился к Хенрику: — За наше будущее.

Пили молча. Только блондинка пробормотала с восторгом:

— Юзек — это голова, — и окинула всех победным взглядом.

— Вы никогда не думали о будущем, пан Коних? — спросил Мелецкий. На вид он был совершенно трезв. Выговаривал слова твердо и без усилий.

«Он всегда собран, — подумал Хенрик. — Если бы не эти налитые кровью глаза, кажущиеся немного подслеповатыми, никто не мог бы догадаться, сколько влил в себя сегодня этот человек. Боюсь его, он чудовище».

— Я за вас подумал, — сказал шеф.

— Спасибо, — пробормотал Хенрик.

— Не за что, мы здесь как экипаж самолета, как потерпевшие крушение на шлюпке и должны относиться друг к другу по-товарищески. Этого требует солидарность. Как было бы хорошо, если бы мы не забыли друг друга и потом, после выполнения нашей миссии.

Хенрик молчал. «Солидарность для своей пользы. А может быть, это намек? Может быть, он знает, что я уже знаю? Хотя Смулка продать не должен».

— У вас есть друзья, Коних? — раздался неожиданный вопрос.

— Нет. А у вас?

Шеф и бровью не повел. «Боюсь его», — подумал Хенрик.

— Мне друзья не нужны, — сказал Мелецкий. — Мне нужны люди, которые бы выполняли мои приказы. Мне даже не нужны очень способные: талантливые и мыслящие всегда идут своим путем. Мне нужны послушные. В этом заключается тайна умелого руководства.

— Вы хотите править? — спросил Хенрик шефа.

— Я с ума не сошел. Но, разумеется, внизу я тоже не останусь. У меня есть кое-что, что могло бы заинтересовать власти. Вам известны мои планы?

— Нет.

Некоторое время шеф смотрел в рюмку. «Знает ли он, что мне они уже известны?»

— Я разработал проект реорганизации медицинского обслуживания в Польше, — услышал Хенрик.

«Ах, значит, вот о каких планах идет речь! Смулка не проговорился». Хенрик почувствовал на своем плече руку Анны. Он никак не мог собраться с мыслями. Планы шефа. Нежность ее прикосновения. «Чувствую каждый палец. Сейчас прижму ее ладонь к губам».

— Уверен, что это сенсационный план, — сказал Хенрик.

— Если хочешь решить какой-нибудь вопрос, надо начинать с анализа основной трудности. Потом легче найти ключ ко всей проблеме. Я думал о ней всю оккупацию. Я думал о том, что если доберусь до сути проблемы, то смогу в этой области что-то сделать. У меня нет диплома, пан Коних, но как организатор я равен десяти с дипломами, только должен доказать это на чем-нибудь конкретном. При бесплатном медицинском обслуживании проблема сводится к тому, чтобы врач был заинтересован принять как можно больше пациентов и одновременно с этим как можно внимательнее их обследовать.

— Понимаю: речь идет о преодолении естественного противоречия.

— Количество сталкивается с качеством. Если стимулируют количество, страдает качество. И наоборот.

— И вы нашли решение? — спросил Хенрик. «Ее пальцы на моем плече, прикосновение груди».

— Нашел, — услышал он.

Мелецкий. Нашел способ преодоления противоречий. Анна закашляла. Сняла руку с плеча Хенрика и прикрыла ею рот. Хенрик наклонился к Мелецкому.

— В чем он заключается?

— Пациенты должны иметь право сами выбирать себе врача, у которого хотели бы лечиться. Что-то вроде голосования. Зарплата врача будет находиться в зависимости от количества пациентов, имеющихся в его картотеке. Неудовлетворенный пациент может потребовать перенести свою карточку к конкуренту, тогда первый теряет, а второй выигрывает. Разумеется, надо будет установить верхнюю границу зарегистрированных пациентов, выше которой качественное обслуживание уже невозможно. Это даст возможность выдвинуться тому врачу, которым пациенты чаще всего бывают довольны.

— Количество примирено с качеством, — понял Хенрик.

— Именно. С этим планом я хочу поехать в Варшаву, как только мы выполним нашу миссию.

«Он ничего обо мне не знает», — решил Хенрик.

— Я представлю вас как своего ближайшего сотрудника, — говорил Мелецкий. — Мы можем сделать очень много добрых дел.

— Меня это не интересует.

— Вам так кажется. Нельзя же продолжать жить отрицанием. Будем всегда действовать вместе. Все, кто сегодня здесь. Вы не думайте, что моя группа состоит из случайных людей. Это мои избранники, вы поняли? Я долго подбирал их под определенным углом зрения. Самая важная черта: преданность. Я беру вас к себе. И рассчитываю на вас!

— Я при тебе дольше, чем он! — крикнул Вияс.

— Иди спать, — приказал шеф. — Смотри, чтобы он выспался, — обратился он к рыжей.

Рыжая поднялась. У нее были пустые глаза.

— Он разорвал мне платье, — вспомнила она и заплакала. Вияс подтолкнул ее. Она пошла за ним, всхлипывая. В дверях он еще раз крикнул:

— Я не хуже!

Мелецкий спокойно прикурил сигарету от свечи. Потом обратился к Хенрику:

— Поставим караул?

— Не мешает.

— Уже четверть первого. Подъем в шесть, да? Шаффер постоит до трех, а потом его сменят.

Мелецкий отдал распоряжение немцу и прижал к себе блондинку.

— Спокойной ночи, — сказал он. И напомнил: — Подъем в шесть.

В большом зале остались только Хенрик и Анна. Она стояла выпрямившись, с поднятой головой и ждала. Он смотрел на нее, на свитер и брюки, свитер из серой толстой шерсти, брюки синего полотна, на левом бедре пятно, все крупным планом, переплетения мохнатой шерстяной ткани, округлость груди, он стоял и смотрел, она не двигалась, он видел сжатые губы, молчащие глаза. Стоит и ждет — кого она ждет, меня? Хочу я этого или не хочу? Молчание было гнетущим, но Анна его не прерывала, она умела ждать, не чувствовала, как уходит время, ночь кончалась, в шесть подъем, а она ждет.

— Вы не идете к себе? — спросил он.

— Нет.

— Все уже разошлись. Она не отвечала.