Жорж Сименон - Мегрэ ошибается

— Думаю, что ты уже можешь возвращаться. Ключ от квартиры у тебя есть?

— В ее сумочке я нашел какой-то ключ.

— Запри дверь и укрепи на ней нитку или что-то в этом роде, чтобы мы знали, если кто-то попытается проникнуть в квартиру. Уборщица не появлялась?

Мегрэ не говорил ей вчера, что она должна прийти и убраться в квартире. Никто также не подумал о том, что ей не заплачено.

Возвращаться в кабинет шефа не стоило, утренняя летучка наверняка уже закончилась. Инспектор Лобер, должно быть, здорово промок и устал. Несомненно, как только открылись бары, он уже и согрелся несколькими стаканчиками рома.

Мегрэ позвонил в комиссариат полиции квартала Гут Д'Ор:

— Жанин на месте? Не пришел еще? Это Мегрэ. Можете послать кого-нибудь на улицу Рикет, сменить одного из моих инспекторов — Лобера? Передайте ему, чтобы рапорт о результатах дежурства он передал мне по телефону, а сам пусть отправляется спать.

Мегрэ старался вспомнить все, о чем он думал накануне вечером, во время прогулки по улице Барбе, и что он намеревался сделать утром. Он позвонил Люка.

— Все в порядке?

— Да, патрон. Ночью двое полицейских, совершавших на велосипедах объезд двадцатого квартала, задержали и доставили в участок одного типа. Думали, что это Пьеро. Он был даже похож на него и вдобавок тоже музыкант, но играет в пивной на площади Бланш.

— Вот что, позвони в Безьер и узнай, живет ли еще в тех местах некий Эрнест Филон, который несколько лет назад лежал в тамошней больнице.

— Понятно.

— Хорошо бы также поговорить с водителями такси, стоящими обычно у больницы Кошена. Кто-то из них позавчера вечером отвозил профессора домой.

— Это все?

— Пока да.

Он выполнял в это утро свою обычную полицейскую работу, а на столе еще лежала целая груда бумаг, не говоря уже о рапорте медэксперта, который следовало передать в прокуратуру.

Однако Мегрэ отложил все дела и попросил телефонистку соединить его с доктором Пардоном, своим другом. С доктором они виделись почти каждый месяц.

— Ты очень занят?

— В приемной четыре или пять больных. Обычно в это время их бывает больше.

— Ты знаешь профессора Гуэна?

— Он оперировал нескольких моих пациентов, а я ему ассистировал.

— Что ты о нем думаешь?

— Это один из лучших врачей не только нашего времени, но и вообще всех времен. В отличие от большинства хирургов, у него не только золотые руки, но и голова не плечах. Он сделал несколько открытий, которые еще долго будут играть огромную роль в медицине.

— А что он собой представляет как человек?

— Что тебя конкретно интересует?

— Просто, что ты о нем думаешь?

— Трудно сказать. Он не общается с простыми квартальными врачами вроде меня. Но и других он тоже держит на расстоянии.

— Его не любят?

— Скорее — опасаются. Особенно отталкивает его манера отвечать на вопросы. Надменно он держится и с некоторыми пациентами. Я слышал рассказ о том, как одна старая и весьма богатая женщина умоляла его взяться за операцию, обещая за это целое состояние. Знаешь, что он ей ответил? «Операция продлит вам жизнь на две недели, может быть, на месяц. Время же, на нее затраченное, поможет мне спасти жизнь другого больного». Однако обслуживающий персонал больницы Кошен буквально боготворит его.

— Особенно женщины?

— Тебе уже говорили об этом?

— Да. У тебя все?

— Но, независимо от этого, он великий человек.

— Спасибо, старина.

Неизвестно почему, но у Мегрэ вдруг появилось безотчетное желание еще раз поговорить с Дезире Броль. Он мог бы вызвать ее повесткой или, на худой конец, приказать привести в полицию. Так работало большинство инспекторов, а некоторые из них целыми днями не вылезали из своих кабинетов.

Комиссар подошел к Люка, занятому телефонным разговором, и сказал:

— Я выйду часа на два.

Мегрэ взял машину и попросил завезти его на улицу Ноллет за площадью Клиши, где жила домработница Лулу.

Старое здание, не ремонтировавшееся лет двадцать, снаружи было довольно непривлекательное, да и внутри тоже. Живущие здесь семьи, с каждым годом увеличивающиеся, постепенно выползали уже на лестничные клетки, заполненные играющими детьми.

Мадам Броль жила на пятом этаже, вход был со двора. Лифта в доме не было, лестницы крутые, и Мегрэ пришлось дважды отдыхать, принюхиваясь к доносившимся из квартир запахам.

— В чем дело? — крикнул кто-то, когда комиссар постучал в дверь. — Входите, не заперто. Я не могу вас встретить.

Мадам Броль в одном белье, босая, стирала на кухне в жестяном корыте. При виде комиссара она даже не пошевелилась, не поздоровалась, а спокойно ждала, когда он заговорит первым.

— Я проходил тут, неподалеку, и решил зайти.

— Вот как!

Окна на кухне запотели от пара, и стекла казались матовыми. Из соседней комнаты раздавался храп, и Мегрэ, прежде чем мадам Броль, перехватив его взгляд, закрыла дверь в комнату, успел заметить голые ноги.

— Мой муж спит, — сказала она.

— Пьяный?

— Как обычно.

— Почему вы не сказали мне вчера, кто был любовником Лулу?

— А вы меня об этом спрашивали? Вы только спросили, и я хорошо это помню, видела ли я человека, приходившего к Лулу.

— А вы его никогда не видели?

— Нет

— Но вы знали, что это профессор?

Судя по выражению ее лица, можно было и без ответа догадаться, что она знала не только это, а и многое другое. Только она все равно ничего не скажет, разве что ее принудят сделать признание. Не потому не скажет, что хочет что-то утаить или из желания помочь кому-либо, а просто из-за принципиального желания не помогать полиции. И это было вполне объяснимо, если принять во внимание сложившиеся у нее с полицией отношения.

— Луиза говорила вам о нем?

— Случалось.

— Что она рассказывала о нем?

— Много чего!

— У нее не возникало желания оставить его?

— Не знаю, имела ли она такое намерение, но только с ним она не была счастлива.

Не ожидая приглашения, Мегрэ сел на плетеный стул, заскрипевший под его тяжестью.

— Что же мешало ей уйти от него?

— Я не интересовалась.

— Она любила Пьеро?

— Похоже на то.

— Много денег получала она от Гуэна?

— Столько, сколько ей было необходимо.

— И часто ей было необходимо?

— Как только они кончались. Иногда в ее сумочке оставалась только мелочь, и мне не с чем было пойти за покупками. Я говорила ей об этом, она отвечала: «Скоро попрошу».

— Она давала деньги Пьеро?

— Меня это не касается. Если бы она была чуть похитрее…

Женщина замолчала.

— То что бы было?

— Во-первых, она никогда бы не согласилась поселиться в этом доме, где она жила, как узница.

— Он запрещал ей выходить из дома?

— Она сама не любила выходить, боялась, что он может внезапно прийти во время ее отсутствия. Она была даже не его любовницей, а чем-то вроде современной рабыни. Он требовал, чтобы она не работала, а целыми днями валялась в постели. А если бы она жила в другом месте и если бы ему пришлось к ней ходить… Впрочем, к чему я вам все это рассказываю? Что вас, собственно, интересует?