Камилла Гребе - Спящий агент

Или «Фукусима» в Японии. Совсем недавно, в 2011 году. Землетрясение и гигантское цунами разрушили резервные генераторы, обеспечивавшие охлаждение реактора.

Приток воды в реактор прервался. Результат – цепная реакция и чудовищные взрывы водорода.

Он вспомнил модель в ванной: стакан с зубными щетками на дне ведра с водой.

Ей всего шесть, но она задала совершенно правильный вопрос:

«Почему урановые дрова должны быть под водой?»

«Чтобы они не были слишком горячими. Вода нужна для охлаждения».

«А если вода кончится?»

Вот именно. Что будет, если кончится вода?

Уж кто-кто, а Хайнц знал ответ совершенно точно.

Если что-то подобное произойдет здесь, на «Форсмарке», половина Упланда станет непригодной для жизни на столетия. Тысячи людей заболеют раком, поля опустеют, а Балтийское море превратится в гигантское кладбище, где бессмысленно мечутся немногочисленные рыбы-мутанты.

Соня положила руку ему на плечо.

– Хайнц… я волнуюсь за тебя. Тебе надо поехать домой и отдохнуть.

Хайнц понял, что криком ничего не добьешься, – все решат, что он спятил.

Он понизил голос:

– Ты не понимаешь, Соня. Система врет. Кто-то ей манипулировал. Давление в реакторе недопустимо высокое. Поэтому и турбина беснуется. В реакторе ежесекундно закипает тысяча литров воды. Повышенное давление – это перегрузка системы, а в худшем случае – утечка радиоактивного пара.

Подошла одна из операторов – тоненькая, крошечного роста Анна.

– Все ключевые показатели нормальны: давление, уровень воды…

– Ты меня пугаешь, Хайнц! – Соня крепче сжала его плечо.

Подошел начальник смены Роберт.

– Что с тобой? – явная злость в голосе. – Что за прихоти? Мы не будем останавливать реактор. Все нормально. Ты же сам знаешь, какой свинский холод на дворе. Мы не можем оставить людей без электроэнергии.

Он старался говорить уверенно, но Хайнц понял, что и ему не по себе. По шее пошли красные пятна.

Позвонил телефон, и Роберт отошел взять трубку.

Соня, не отрываясь, смотрела на Хайнца. Что-то незнакомое было в ее взгляде. Так смотрят на больную собаку, пытаясь понять, есть ли еще надежда.

– Прошу тебя, Хайнц, – умоляюще произнесла она. – Поезжай домой.

Хайнц затряс головой.

– В системе вирус… русский. Надо немедленно остановить реактор.

– Русский вирус? О чем ты? Ты что, и вправду тронулся?

Вокруг них начали собираться люди. Так собираются любопытные на месте дорожной аварии.

Вернулся Роберт. Лицо его изменилось. Недоверие, удивление… и страх.

Он встал напротив Хайнца и смотрел на него, как на привидение.

– Что там, Роберт? – спокойно спросила Соня. – Кто звонил?

– Из т-т-т-урбинного зала, – он вдруг начал заикаться. – З-з-зво-во-нили…они нашли ут-течку м-между т-т-т… т-турбиной и кон… кон… конденсатором. И на территорию п-п-проникли п-п-посторонние люди …

В приемной «Фёрст финанс» никого не было. Леннарт толкнул дверь и вошел в свой кабинет.

Дело его жизни. И ее, эту жизнь, события последних часов перевернули с ног на голову. Вернее, наоборот – с головы на ноги.

Он прекрасно знал, что, покупая по наводке опционы, совершает тяжкое экономическое преступление. Но махинации с деньгами – одно дело, а убийство – совсем другое.

Он даже представить не мог, что Скорпион прибегнет к таким методам. Отравить управляющего «Свекрафтом», чтобы сыграть на падении акций и обескровить компанию! А что ему, Леннарту, оставалось после этого делать?

Зажмуриться, спрятать голову в песок и ждать развития событий. Ждать, пока Скорпион окончательно закопает в могилу крупнейшее шведское предприятие, обеспечивающее электроэнергией чуть не половину страны.

Но саботаж атомной станции? Неужели он и на это способен?

Леннарт вспомнил человека с приятной, немного лошадиной физиономией и умными карими глазами.

Будничное, ничем не выделяющееся лицо.

Что он собирается делать? И что он может сделать?

«Форсмарк»…

Он подумал о дочери, Лене. У нее тоже когда-нибудь будут дети. Даже от мысли, что Скорпион готовит на «Форсмарке» ядерную катастрофу, Леннарта затошнило.

Ну что ж, у него есть шанс. Есть возможность его остановить.

«Я отвечаю перед будущими поколениями», – с несвойственной ему высокопарностью подумал Леннарт и произнес эту фразу вслух:

– Я отвечаю перед будущими поколениями. Я должен остановить этого человека. Да и человек ли он?

Он взял магнитную карточку и пошел в отдел анализа и инвестиционной стратегии, поворачивая в голове так и эдак пришедшую мысль.

В розыск его не объявили, так что он вполне может успеть улизнуть: сесть на самолет в Бразилию, и пока СЭПО прочухается, он уже приземлится на аэродроме в Рио. Говорят, такой трюк кое-кому удавался.

Слишком много он страдал в своей жизни из-за обстоятельств, над которыми не был властен.

У самой двери он остановился, постоял секунду и решительно пошел к выходу. Никто его не видит, самое время исчезнуть. Но что произойдет, если Скорпион не получит свои миллиарды? Сталин, к примеру, хоть и с трудом, но добрался до Троцкого – тот был убит ударом ледоруба по голове.

Леннарт вздрогнул.

Этот человек хотел от него только одно: чтобы он продолжал руководить финансово-инвестиционной фирмой, пока тот не заработает еще пару миллиардов. И когда деньги поступят на счет Скорпиона в Панаме, можно подводить черту. Нависший над головой ледоруб уйдет в небытие.

Повернулся и пошел назад.

Настал час заняться инвестиционной стратегией.

Он посмотрел в окно на стеклянные панели дворца культуры. На них кое-где, как хлопья ваты, лежали островки налипшего снега.

– Итак, я пишу распоряжение на продажу всего нашего портфеля опционов на продажу акций «Свекрафта»? – недоверчиво переспросил клерк и занес руку над мышкой.

Леннарт не ответил. Он смотрел в окно кафе напротив – там происходило что-то вроде пантомимы. Крошечные люди входили, выходили, обнимались – настоящий кукольный театр.

– Шеф?

Оссиан Хелльман прокашлялся. Ждал. Без дополнительного одобрения шефа он не решался завершить миллиардную сделку.

Леннарт словно проснулся.

Посмотрел на своего главного аналитика. Лет тридцати пяти, скверная осанка… Леннарт помог ему сделать карьеру. У Оссиана было одно редкостное и незаменимое для финансиста качество: он не знал, что такое эмпатия. Не то чтобы он, как все, иной раз подавлял в себе чувство жалости или сострадания – нет, он просто не знал, что обозначают эти понятия. Когда где-то в мире происходили чудовищные теракты – 11 сентября или захват заложников в московском театре, – у него был стандартный комментарий: «Слава богу, наши инвестиции не пострадали».