Анна Богстам - Очевидец

– Йоран, позвони коллегам, которые занимались расследованиями, связанными с Тони, я хочу знать их мнение о том, как он себя ведёт во время допросов. Если есть протоколы старых дел, пусть нам пришлют, – восклицает Маргарета, не дожидаясь ответа Йорана.

– Он же ещё не задержан, – бормочет Йоран и смотрит на часы.

– Это вопрос времени, я хочу точно знать, что нас может ожидать, а не гадать. Рабочий день ещё не кончился, – отвечает Маргарета.

Громкий сигнал прорезает комнату, и Маргарета тянется к внутреннему карману пиджака. Быстро достаёт телефон.

– Какой-то идиот из пресс-отдела дал мой телефон. Всё время звонит крайне приставучая персона из ТВ4. Я вообще не хочу разговаривать с прессой, а в особенности с этой Ребеккой Робертссон. Все слышали, если она вдруг позвонит кому-то из вас? Эти умники из отдела прессы лучше бы исправляли орфографические ошибки во внутренних изданиях, раз они не в состоянии справиться с массмедиа. Вот чёртовы идиоты.

Харриет смотрит в пол. Маргарета никогда не должна узнать, что это она дала её телефон.

Патрик поворачивается к Харриет и издаёт тихий, но противный писклявый звук, который вызывает у Ракель приступ явно сдерживаемого смеха. Харриет понимает, что он имеет в виду жужжание комара. Маргарета-Магган-Мюгган – Комариха.

– Единственным положительным в нашем посещении рыбацкого посёлка было то, что мы находились вне доступности сотовой связи, в тени, так сказать. Как они могут там жить без доступа к Сети, этого я просто не понимаю, – продолжает она и держит мобильный, не отвечая на звонок. – А вот когда мы выехали оттуда, начались звонки.

Она исчезает за дверью, которую со стуком закрывает за собой. Звонок слышен в коридоре. Все ждут, когда он затихнет, Маргарета войдёт в свой кабинет и закроет за собой дверь, прежде чем все уйдут из зала для собраний.

Харриет идёт в свой кабинет и закрывает дверь. Ей нужно подумать, чтобы никто не мешал.

Вместо того чтобы сесть за письменный стол и включить компьютер, она подходит к окну и садится на подоконник. Люди прогуливаются взад и вперёд по пешеходной дорожке, едут не велосипедах, собаки запутываются друг у друга в поводках. Она чувствует себя усталой и невыспавшейся, но, когда опирается лбом на руку, видит вдруг написанное ею самой минувшей ночью. Доктор , всего одно слово. Она должна позвонить и заказать время у врача для обследования Эушена. Об этом ей тоже надо поговорить с Полом.

Спустя полчаса телефонных переговоров её соединили наконец с приёмным отделением Лундской больницы, где занимаются пациентами именно с такими проблемами.

– Ага, а направление у вас есть? – спрашивает женщина, с которой её соединили.

– Нет, я думала, что к вам можно обратиться напрямую. Я беспокоюсь за моего папу. Он начал многое забывать.

– Чтобы сюда попасть, нужно направление. У нас очередь на три месяца вперёд. Вам нужно начать с того, что обратиться…

И вдруг будто стены рухнули перед Харриет.

– Пожалуйста, очень прошу, мы должны попасть к врачу сразу же. Это продолжается уже слишком давно. Он не только забывает разные вещи, он забывает о самом себе, и я нашла его на улице без куртки. Это срочно. Мы не можем ждать несколько месяцев. Вы должны помочь мне, я совершенно одна, а через три месяца меня, может быть, уже не будет рядом с ним.

Она сама слышит, как умоляюще и со слезами звучит её голос. Она не в состоянии притворяться перед этой женщиной в трубке.

– Подождите секундочку, – отвечает женщина, откладывая трубку в сторону. Потом голос возвращается: – Один пациент отказался от своей записи, и вы можете прийти в его время сегодня в половине четвёртого. Подойдёт?

Спасибо, думает Харриет, прикрывая глаза. Эта женщина поняла, в каком отчаянии она находится, и каким-то образом втиснула Эушена в схему приёма. Харриет смотрит на часы, у неё есть полтора часа, чтобы заехать за папой и успеть в больницу.

– Подойдёт.

Время, конечно, не самое удобное, но она не может от него отказаться. Кроме того, даже лучше, что Эушена не успели подготовить. Она едва успевает положить телефон, как на пороге возникает Маргарета. Харриет спрыгивает с подоконника.

– Как с допросом? Ты его уже распечатала мне? – спрашивает Маргарета.

– Скоро будет готов, – лжёт Харриет. Там как минимум ещё на час работы, чтоб всё было красиво. Она добавляет: – Когда я писала текст допроса, то мне пришла в голову одна вещь. Кеннет Йонссон мог бы, мне кажется, рассказать больше.

Маргарета склоняет голову набок, причёска под пажа застревает в высоком воротнике свитера поло.

– На допросе он говорит о белом «Вольво», который стоит за фермой, но у Тони ведь красная «Мазда». А дальше он говорит о хлеве. Говорит, примерно так, что ему не удалось её как следует рассмотреть. Я думаю, что он попытался что-то увидеть, но не мог сразу понять, что это. И у него испуганный голос. Я думаю, что он что-то видел в хлеву. Может быть, следы Кеннета есть в глине возле бочки? В таком случае он стоял на ней и заглядывал внутрь, и мог видеть, что там происходит, – говорит Харриет. – Кеннет к тому же наверняка знает, кто такой Тони. Он же местный.

– Можно посмотреть на твои черновые наброски? – прерывает её Маргарета.

– Ещё не совсем готово, но ты всё равно хочешь посмотреть? «Вольво» он упоминает в самом начале съёмок допроса, послушай ещё, что он говорит в конце. Он там сбивается, будто он жалеет о сказанном. Как будто проговорился, а на самом деле не хотел рассказывать. Поэтому я думаю, что он видел кого-то, и узнал этого человека, – отвечает Харриет, вытаскивает флешку и протягивает Маргарете.

– Хорошо, я посмотрю. Насчёт машины это, конечно, интересно, но нельзя верить всему, что говорят свидетели. Они удивительно часто ошибаются, даже когда речь идёт об очень важных наблюдениях. Свидетельские показания не считаются доказательствами, спроси хоть Конрада.

– Да, конечно, это ясно, но я думаю… – начинает Харриет.

Она не успевает закончить фразу, как в комнате появляется Йоран.

– Тони взяли, он был на пути к мосту. Придурок сидел за рулём «Мазды». Машину изъяли. – Он запыхался.

– Они всегда пытаются удрать этим путём, через мост в Данию, – говорит Маргарета.

– Я разговаривал с опером, который допрашивал Тони, когда его осудили в связи с преступлением против свободы и неприкосновенности женщины, – продолжает Йоран. – Он говорит, что в принципе невозможно было добиться от него признания. По данным следствия, у Тони были очень запутанные отношения с этой женщиной, были и побои, и грубое сексуальное насилие. Женщина неоднократно обращалась в больницу, и все повреждения с травмами зарегистрированы. Настоящий ублюдок, по-моему, если кому-то интересно моё мнение.