Анна Богстам - Очевидец

– Ну тогда, Харриет, пойдём и подготовимся к допросу? Я думаю, твоё присутствие было бы полезным.

Харриет не верит своим ушам. Маргарета хочет, чтоб она сидела во время допроса? Что это было бы даже хорошо?

– Я же только что говорил с операми, которые занимались расследованием дел Тони раньше, разве не я должен был бы присутствовать? – говорит Йоран, который вошёл в комнату и остановился в паре метров за ней.

– Нет, я хочу, чтоб это был более нейтральный человек, – отвечает Маргарета.

Харриет отворачивается, чтобы скрыть улыбку. Разумеется, правильно было бы ей присутствовать на допросе. Это же полный бред – использовать её для административных дел и поиска данных. Так ей никогда не удастся продемонстрировать свои способности. Да и приятно, что Маргарета предпочитает её, а не Йорана. Это важный момент.

– Мне нужно сделать ещё пару звонков, но давай договоримся, когда мы сядем готовиться. – Маргарета смотрит на часы. – В районе трёх?

Только Харриет собралась сказать, что это ей подходит, как поняла, что это время не подходит вообще. В половине четвёртого она должна быть с Эушеном на приёме у врача по поводу ухудшения памяти.

– Мне сегодня надо уйти немного раньше, мне надо к врачу, но я могу вернуться после этого. Это не займёт больше двух часов. Можно после пяти вместо трёх? – спрашивает она быстро.

Она не любит врать, но такая белая ложь простительна. Она имеет право сбегать к врачу в рабочее время. Маргарета к тому же вроде не против того, чтобы работать допоздна, и ещё они могут не успеть доставить сюда Тони до пяти вечера. Тогда вообще нет проблем.

– Вот как, в таком случае я подумаю, как лучше сделать. Я, конечно, не могу отказать тебе в посещении врача, но было бы лучше, если бы ты впредь предупреждала заранее или вводила данные в наш общий календарь опергруппы. Трудно планировать работу, когда людей нет на месте или они не сообщают о своих планах. – Маргарета при этом даже бровью не повела.

– Я понимаю, но это было решено только что. Это не было запланировано заранее, – поспешно отвечает Харриет и делает вид, что открывает календарь в компьютере.

– Очень жаль, конечно, что ты больна. Тогда допросом займёмся мы с Йораном, когда привезут Тони. А ты можешь, вместо допроса, заняться маркировкой изъятого при аресте. Это можно делать в удобном для тебя темпе, и ты ни от кого не зависишь. Ты, кстати, можешь отвечать за регистрацию всех изъятых вещей по ходу этого расследования. Лена покажет тебе, где лежит наша машинка для этикеток.

Это прозвучало как приказ. Задание по регистрации улик похоже на новый способ наказать её за то, что она пропустила допрос. Чёрт, она не обязана соглашаться с чем попало, с любым дерьмом. Хватит с неё и этой идиотской расшифровки допроса. Харриет не какая-то там малявка, которую можно щёлкнуть по носу, и уж во всяком случае не в присутствии Йорана.

– Я не боюсь работы и не отлыниваю. Это случилось единственный раз. Разве не глупо использовать мою компетенцию для маркировки улик? – произносит Харриет с видимым спокойствием.

Если она полдня будет стоять и лепить этикетки, то у неё к тому же не будет доступа к компьютеру, а значит, она не сможет ни искать эту Лию, ни отследить тот мобильный, который был включён, когда она нашла в контейнере Дугласа.

– Ну, будем надеяться, что ты на самом деле не боишься работы, – отвечает Маргарета и выходит из комнаты со следующим за ней по пятам Йораном.

В коридоре пахнет больницей. Смесью запахов дезинфекционных и моющих средств для чистки туалетов. Харриет смотрит на часы. Двадцать минут четвёртого. Её взгляд падает на ноги Эушена, его топ-сайдеры цвета бычьей крови резко выделяются на пестро-оранжевом линолеуме пола. Он сидит в коридоре на стуле рядом с ней, руки сложены на куртке цвета морской волны с клетчатой подкладкой. С того момента, когда они припарковались у больницы, он не произнёс ни слова. Дверь перед ними открывается с негромким щелчком.

– Вы Эушен Вестерберг? – спрашивает маленького роста мужчина в белом халате и очках со стальными дужками, сползающими на нос.

Он жестом приглашает Харриет и Эушена войти в кабинет. Эушен несмело садится на стул напротив врача, а Харриет приносит себе деревянный стул из коридора и садится рядом.

– Итак, что вас привело сюда? – спрашивает врач и сдвигает очки на лоб.

– Это моя дочь, Харриет, она беспокоится по поводу моей памяти, – медленно говорит Эушен.

Это так типично для Эушена, всю вину свалить на неё. Чтобы установить дистанцию, думает Харриет, когда врач поворачивается к ней. Она собирается с духом.

– Я только что переехала к папе и вижу явные изменения. Мой брат тоже их заметил ещё раньше, летом. – Она поворачивается к Эушену. Как-то неловко говорить о нём в третьем лице, когда он сидит тут же, рядом. – Дело не только в том, что ты стал забывчив, речь ещё и о том, что ты не спишь по ночам. Как, например, сегодня ночью. Иногда я просто не узнаю тебя. И витамины, которые выписывает твой домашний врач, не помогают. – Ей физически больно говорить правду. Но она вспоминает его отсутствующий взгляд, когда она нашла его на берегу.

Эушен смотрит в сторону и складывает руки на куртке. Трудно понять, ранит ли его самолюбие то, что она говорит.

– Моя дочь права. Память у меня уже не та, что была когда-то. Пропало понимание суточного ритма. Иногда я не могу вспомнить, какой сегодня день недели, – неожиданно говорит он.

– Вы чувствовали себя не в настроении, подавленно или, может быть, что-то плохое случилось в последнее время? – спрашивает врач.

Эушен выглядит так, будто он размышляет над вопросом.

– Я привык работать. За мной осталась моя профессорская должность на юридическом факультете, и до последнего времени я там работал, правда, не на полную ставку, также я по-прежнему пишу статьи и весной читал спецкурс для студентов. С этим я справляюсь без всяких проблем, а вот с мелкими бытовыми деталями больше так не получается. Время, место, планы и имена – всё это я путаю. Похоже, что страдает именно короткая память, – говорит Эушен со вздохом и добавляет: – Но так, наверное, и должно быть, когда стареешь. Мне всё-таки ближе к восьмидесяти, чем к семидесяти. – Он пытается засмеяться, и морщинки вокруг глаз становятся заметнее.

– А спите вы как, хорошо? – спрашивает врач. – Длительный стресс, подавленное состояние, депрессия и плохой сон тоже могут вызвать нарушения памяти. В этом нет ничего странного. Но если вы неоднократно замечали, что вам трудно что-либо запоминать, то это может быть признаком болезни.

Эушен качает головой.

– Мне кажется, что я никогда не высыпался как следует, – говорит он и смеётся.