Анна Богстам - Очевидец

Харриет начинает смеяться. Быть Лизиным парнем, это, наверное, самый страшный кошмар на планете.

Табачный вкус во рту сидит всю дорогу до Лервикена. Мужчина из пиццерии вышел и составил ей компанию, когда она завершила свой рабочий день сигаретой на заднем дворе.

Небо снова ясное, солнце сияет над проливом, хотя и не стоит так высоко, как в разгар лета. Парусники скользят на южном ветру. Эушен и Ивонн сидят у соседки в саду и пьют кофе. Травяной газон там хорошо ухожен, на клумбе колышутся осенние анемоны-ветреницы. Всегда так уютно в её красном кирпичном доме.

– Малышка Харри, как здорово, что ты пришла, – кричит она и приветственно машет, вставая и подтягивая свободный стул. На столе уже стоит предназначенная для Харриет кофейная чашка.

– Я так надеялась, что ты успеешь к вечернему кофе, – говорит Ивонн.

На ней красное платье, резиновые сапоги и большие круглые очки от солнца. Волосы заколоты в уже успевший растрепаться пучок.

– А, это ты пришла? – говорит Эушен и улыбается ей. Такое впечатление, что он совсем забыл, что они вместе были в больнице всего несколько часов назад.

– Я перекопала свои грядки с овощами, – кричит Ивонн, когда Харриет открывает калитку.

– Как здорово.

– Ты не представляешь, как много всего сегодня было. Журналисты повсюду. Мы говорили об этом весь день, вся деревня, я больше не могу об этом, – говорит она, снимает «чепчик» с кофейника, не дающий ему остынуть, и наливает кофе в пустую чашку, стоящую перед Харриет. «Раз уже Ивонн не может об этом говорить, то дело серьёзное», – думает Харриет. – Я купила венок «венской» слойки к кофе, попробуйте, – говорит Ивонн и протягивает блюдо с нарезанной выпечкой.

Эушен, как прилежный ученик, берёт кусочек. «Хорошо, что он хоть что-нибудь ест», – думает Харриет.

– Тут у нас разыгрывались драматические события, полиция поставила заграждения у маленького домика у моря, который снимает Тони. Фру Нюман была вне себя. У них даже журналисты были на веранде, – говорит Ивонн и сдвигает солнечные очки на лоб. Лицо уставшее, под глазами тёмные круги. – Об этом все болтают, хотя слово и неподходящее. А как идёт работа полиции, Тони в чем-нибудь подозревают? – продолжает она и смотрит с любопытством на Харриет.

По лицу Ивонн очень хорошо видно, что она в курсе всех сплетён. Кто, если не она, заботящаяся обо всём в гостевой гавани, в том числе и о сдаче там в аренду домов, может знать об обыске. Она ведь сама навела полицию на Тони.

– Не знаю, я в основном занималась административными делами сегодня, – отвечает Харриет и косится на Эушена. Похоже, он не рассказал Ивонн об их поездке в лундскую больницу.

– А Тони работал на Дугласа Андерссона? – Она слышит, как излишне повышается тон её голоса, когда она задаёт Ивонн этот вопрос. Звучит совсем не так естественно, как ей бы хотелось.

– Да, думаю, Дуглас нанимал его для мелких работ. Он собирался покупать сейф. Не спрашивай, для чего. Тони занимался разными глупостями. Я думаю, что он попросту клянчил у них деньги. Дуглас, конечно, поумнее, но Тони относится к тем прилипалам, от которых не так-то легко избавиться, – говорит Ивонн и опускает очки со лба на нос.

– Что значит избавиться? – спрашивает Харриет.

– Несколько лет назад он приставал к одной молодей женщине. – Ивонн посерьёзнела, и тепло из её голоса исчезло. – Это было ужасно. Его за это судили. После этого никто не хотел его возвращения в нашу деревню. А он всё равно вернулся, а я была не в состоянии сказать ему «нет», вот и помогла ему снять домик.

Она опять напяливает очки на лоб, и эти быстрые жесты усиливают стресс, который ощущает Харриет.

– Если меня что-то и возмущает, так это люди, которые используют других. Я считаю, что надо быть добрыми друг к другу, и видят боги, что я всегда даю не только один, но и второй шанс исправиться. Такие, как Тони, вызывают беспокойство. Люди не хотят их видеть вблизи себя. Всё что угодно может случиться. Я не должна была сдавать ему домик, – продолжает она.

– Я считаю, что говорить о Тони весьма печально, но, разумеется, ты правильно поступила, сдав ему дом, – неожиданно вступает в разговор Эушен. – Нам всем следовало бы ещё тогда приложить больше усилий, чтобы помочь ему.

Ивонн строго смотрит на него.

– Эушен, я вообще не понимаю, что ты хочешь сказать.

– Ты что, знаешь Тони? – спрашивает Харриет. Отец никогда раньше и словом об этом не обмолвился.

– Его мать несколько раз просила меня о помощи, когда он был ещё подростком и попадал в переплёт. Она знала, что я юрист, и беспокоилась о сыне и о том, что он вытворял. Я не очень люблю смешивать частные дела и профессиональные обязанности, но я дал ей несколько фамилий людей, с которыми она могла бы посоветоваться.

– Я считаю, ты к нам несправедлив. Мы делали всё, что могли. Ты был занят работой в университете, разводом, да и Пол с Харриет были ещё маленькими. Я была занята своими делами, маленьким сыном. Много работала. Не так-то легко начать своё дело. Я была матерью-одиночкой, когда открыла парикмахерскую «Saxess» [9] Игра слов: sax – ножницы, ess или ä ss – ас, мастер своего дела, а соединение двух шведских слов вызывает ассоциации с английским словом «успех» – success . . Нельзя винить во всём себя. Никого не может хватить на всех, каждый делает, что может. У меня не было возможности заняться даже своими ближайшими родственниками, – говорит Ивонн. – Кто мог что-нибудь сделать? Нюманы? Они пекутся только о самих себе.

Харриет слышит по голосу, до какой степени она возмущена. Ивонн всегда, в отличие от Эушена, была тёплым и мягким человеком. Харриет почти никогда не видела, чтобы та сердилась. Никогда она не вспыхивала, как Эушен, который мог рассердиться на детей, когда Харриет с Полом срывали цветы с вишни или бросали кусочки сыра в колодец, чтобы подкормить угрей. Иногда она даже мечтала о том, чтобы жить у Ивонн.

Ивонн с таким грохотом ставит чашку, что гремит блюдо с выпечкой, и встаёт из-за стола.

– Я только возьму свитер, – говорит она и исчезает в доме.

Эушен выжидает, пока Ивонн скрывается за дверью.

– Эта история с Тони всколыхнула и взбудоражила чувства многих. Никлас тоже сегодня говорил о нём, – продолжает Эушен и отпивает глоток кофе.

– Никлас? А кто это? – спрашивает Харриет.

– Приятель Пола. Не помнишь его? Высокий и светловолосый. Тони и Пол бродили в округе и озорничали время от времени, а уж когда к ним присоединялся Никлас, то бывало, что и натворят дел. Это доводило Ивонн до белого каления. Мне было жаль этого парнишку, по нему было видно, что никто о нём не заботится. Он мог иногда прийти во взрослом свитере с закатанными рукавами, например, и всегда выглядел каким-то помятым.